Престиж

Я открыл ту страницу, на которой задержалась моя рука, и поймал себя на том, что, проводя пальцем по золотому обрезу книги, повторял движение, используемое в одном из классических фокусов, когда неискушенному зрителю навязывается нужная карта. Эта мысль еще более укрепилась при взгляде на первую попавшуюся строчку в середине правой страницы: в ней читалась моя фамилия. Впору было подумать, что этот лист навязал мне сам Борден. Внимательно присмотревшись к затейливой вязи букв, я разобрал всю фразу целиком: «В том-то и кроется подлинная причина, по которой Энджер никогда не узнает всей тайны, если только я сам не подскажу ответ».

– Сколько, вы говорите, она запрашивает? Пятьсот фунтов?

– Да, милорд, именно так.

– Она их получит.

19 декабря 1903 года

Это посещение выжало из меня все соки. Когда Кениг ушел (унося с собою шестьсот фунтов – я добавил сотню сверху, чтобы он не остался внакладе, чтобы держал язык за зубами и чтобы больше здесь не показывался), я лег в постель и не вставал до самого вечера. Затем описал его визит, но в течение двух следующих дней был настолько слаб, что почти ничего не ел и только дремал.

Вчера я наконец-то смог прочесть несколько отрывков из фолианта Бордена. Как и предрекал Кениг, чтение оказалось весьма занимательным.

Некоторые выдержки я показал Джулии; она тоже сочла их интересными. Правда, ей больше, чем мне, претит самодовольный тон автора; она уговаривает меня не волноваться из-за старой вражды, чтобы не тратить драгоценные силы.

На самом деле я и не волнуюсь, хотя передергивание хорошо известных фактов кого угодно выведет из себя. Радует, что я получил наконец доказательства тайного сговора между близнецами, в результате которого миру явился Альфред Борден. Нигде в записках прямо об этом не сказано, однако ясно как день, что к их созданию приложили руку двое.

Каждый говорит о другом в первом лице единственного числа. Поначалу это сбивает с толку, но, скорее всего, так и было задумано. Впрочем, когда я поделился этим наблюдением с Джулией, она заметила, что записки, по всей видимости, не предназначались для посторонних глаз.

Такой прием наводит на мысль, что у обоих вошло в привычку называть другого «я», а это, в свою очередь, заставляет вспомнить о том, что привычка – вторая натура. Мне поневоле приходится читать между строк, и теперь я вижу, что каждое происшествие или событие в их жизни пополняло общую копилку жизненного опыта. Похоже, они с детства посвятили себя подготовке к иллюзиону, в котором каждый мог бы тайно заменять другого. Запорошили глаза и мне, и большей части зрителей, но в итоге не Борден ли остался в дураках?

Если две жизни слить в одну, то каждая из них будет ополовинена. Первый живет среди людей, второй – словно в преисподней, его как бы не существует, это смутная тень, копия, престиж.

Об остальном – завтра, если достанет сил.

25 декабря 1903 года

С Пеннинских гор вот уже двое суток метет пурга, которая отрезала от нас от мира. Но в доме хватит и дров, и провизии, чтобы переждать непогоду. Только что закончился рождественский ужин, дети играют с новыми подарками, а мы с Джулией наслаждаемся отдыхом.

Я еще не признался ей о новой напасти, терзающей мое измученное тело. На груди, плечах и бедрах появились багровые воспаления. Смазываю их антисептическим бальзамом, но они так и не заживают. Как только потеплеет, нужно будет снова вызвать врача.

31 декабря 1903 года

Доктор советует продолжать лечение антисептической мазью, которая мало-помалу начинает действовать. Уходя, он сказал Джулии, что эта неприятная и болезненная сыпь может быть симптомом более серьезного заболевания внутренних органов или крови. Каждый вечер, перед сном, Джулия осторожно обмывает мои болячки. Я продолжаю терять в весе, хотя в последние дни эта тенденция несколько замедлилась.

С Новым годом!

1 января 1904 года

Приход нового года встречаю в мрачных раздумьях, так как подозреваю, что не дотяну до его завершения.

Отвлечься от собственных тревог мне помогают записи Бордена. Я прочел их до конца и, должен сказать, увлекся. Правда, я постоянно делаю пометки там, где у меня возникают замечания по поводу его взглядов, методов, недомолвок, ошибок, самообмана и т. п.

При том, что я ненавижу и опасаюсь Бордена (у меня не идет из головы, что он жив-здоров и благополучно существует где-то во внешнем мире), его взгляды на магию кажутся мне довольно смелыми и вдохновляющими.