Перепутье

— Что с тобой, Лиана? — Он взял ее руку и погладил по запястью, глаза его неотрывно смотрели на нее. Он бы не возражал, если бы корабль вдруг повернул и пошел обратно и все бы началось сначала. Но ведь это невозможно.

Как бы мучительно это ни было, но надо смотреть вперед. — Что ты решила?

— Буду ждать, когда кончится война.

— Одна? — Нику было больно за нее. Она была женщиной, которой нужен был мужчина, чтобы она могла отдавать ему свою любовь. И сколько любви было в нем самом — всю ее он хотел бы отдать ей.

— Конечно, одна. — Лиана больше не улыбалась.

— А что, если… — Ему в голову пришла мысль, которая уже не раз приходила за эти несколько дней, и Ник не был уверен, как к ней отнесется Лиана. Но, услышав только начало фразы, она отрицательно покачала головой.

— Так я не могу. Если мы будем продолжать, путь назад будет отрезан. Смотри, прошло всего две недели, а нам уже очень трудно. — Она почувствовала, как ее плоть и душа отрываются от него, и это было мучительно. Лиана крепко взяла его за руку. — Через год, через два будет гораздо хуже. Мы просто не сможем этого вынести. — Ник посмотрел ей в глаза Лиана вздохнула. — Пора, друг мой, проявить силу, мы ведь сильные, ты сам сказал. Выхода нет. Мы полюбили друг друга. У нас было две недели. Прекрасные… я буду помнить о них всю жизнь, но больше между нами не будет ничего. — Она замолчала, слезы медленно покатились по щекам — Когда мы сойдем на берег, любимый, мы должны смотреть вперед, а не оглядываться назад… но мы будем помнить, как любили друг друга, и желать друг другу добра.

Теперь слезы стояли и в его глазах.

— Но я могу тебе звонить время от времени?

Лиана отрицательно покачала головой, а потом, вскрикнув, как маленькая раненая птица, бросилась в его объятия. Так они сидели, не двигаясь, больше часа, он смотрел на ее мокрое от слез лицо и боролся с собственными слезами. Все уже было сказано. Нужно было разрубить все, что их связывало вместе. И было мучительно больно, как тому раненому с «Королевы Виктории», которому неделю назад на их глазах врач в столовой ампутировал руку.

Глава двадцать третья

Они прощались в той же каюте, едва пробило восемь. Он поцеловал ее в последний раз, в глазах обоих читалось мучительное страдание. Ник разыскал детей и отправил их к Лиане, а та помогла им переодеться. Все трое сейчас больше всего походили на бродяг, как и все остальные пассажиры, собравшиеся на палубе. Капитан объявил, что корабль прибудет в Нью-Йорк к полудню. Еще раньше он радировал в порт, прося обеспечить медицинскую помощь для подобранных в море. В пути умерло еще три человека, и все-таки «Довиль» вез сто девяносто спасенных людей.

На палубе царило ликование и воодушевление. Девочки успели подружиться почти со всеми пассажирами и командой. Теперь на палубу вышли и спасенные с «Королевы Виктории» — те, кто мог самостоятельно передвигаться, — и все не отрываясь смотрели, как корабль подходит к порту. Все были слишком взволнованны, чтобы пить или есть, и посторонний наблюдатель мог бы подумать, что эти люди знакомы между собой уже не один год, — так непринужденно они называли друг друга по именам, так сплоченно стояли у ограждений.

Только Лиана и Ник, казалось, не принимали участия в общем веселье. Он молча смотрел в пространство, она занималась с девочками, их взгляды время от времени встречались, а один раз, когда девочки побежали вниз за куклами, он даже на миг прижал ее к себе, и Лиана оставила свою ладонь в его ладони. Как они будут жить дальше? Но выхода не было. «Довиль» неуклонно шел вперед — и точно так же вперед их влекла мечта от реальности. Плавание подходило к концу, и теперь перед каждым из них лежит своя дорога. Встретятся ли они еще? Может быть, когда-нибудь, уже на другом корабле Ник снова встретит Армана и Лиану? Война закончится, девочки подрастут, он по-прежнему будет женат на Хиллари — ради сына. Сейчас мысль о Джонни уже не доставляла ему удовольствия. Но вины ребенка тут не было, как не было и вины Армана. Они хотели иметь то, чего иметь не могли, а теперь настала пора думать о своих обязательствах перед другими — перед Арманом, перед Джоном. Он знал — Лиана права. Но когда вдали показались контуры Нью-Йорка, он почувствовал такую боль и муку, какой не испытывал еще никогда. Он едва мог заставить себя думать о сыне. А ведь это единственное, о чем он сейчас должен думать. И все-таки в эти последние минуты Ник думал только о Лиане. Когда показалась статуя Свободы и жаркое июльское солнце отразилось от ее факела, на палубе закричали от радости. Затем подошли катера и повели «Довиль» в гавань Нью-Йорка. Судно сопровождали пожарные катера, выбрасывающие в воздух струи воды, на причале выстроились машины «скорой помощи», готовые принять с корабля раненых. Иммиграционных служащих оттеснили, и, когда «Довиль» причалил под вспышки фотоаппаратов, к пассажирам бросилась целая армия журналистов, жаждущих взять интервью у кого только можно.