Беременная вдова

Она повернулась. Снова повернулась. Сказала:

— Там есть серьезные повороты? Подготовь меня.

Он в общих словах подготовил ее к злоключениям, ожидающим, в частности, Элизу и Фицуильяма.

— Раньше я все время читала, — сказала Глория, — но стоило нам обеднеть, это как будто потеряло всякий смысл.

Краны в ванной были включены. На таком расстоянии звук был словно в раковине, приложенной к уху.

— Шехерезада там? М-м. Надо же.

Он вернулся в комнату, и стало тихо. Затем в тишине прошел час. В течение этого времени (позже осознал Кит) он прочел полторы страницы Шарлотты Бронте.

— В конце концов я решила полежать в ванне, — сказала Шехерезада. — И помечтать.

Она стояла над ним в длинной белой рубашке; волосы ее безжизненно свисали, пахли лимонной кислотой и тяжело льнули к шее и плечам. Остекленевшие, но в то же время беспокойные, глаза ее напомнили ему о встрече с черным шелковым халатом (вещи, на которые она натыкалась, и густой запах сна). Она проговорила с озабоченным видом:

— Кит, можно будет с тобой попозже поговорить?

То был первый раз, когда она назвала его по имени. Не умирай, сказал он себе. Не сейчас. Прошу тебя, не надо, не умирай.

— Где-нибудь в половине шестого? — продолжала она. — У женского фонтана. Пока Лили ванну принимает.

Перед самым вечером к нему пришла третья посетительница — с чашкой чаю, поцелуем в макушку и письмом от его брата Николаса. Он открыл эту штуку, держа лицо под углом к листу. Письмо, довольно длинное, было посвящено Вайолет Шеклтон. «Кит, дорогой мой малыш! Что толку эту рухлядь ворошить!^[68] От боли сердце замереть готово // И разум…» Да, подумал он. «На пороге забытья»^[69].

— Ты что, не будешь читать?

— А, не сейчас, — ответил он. — Настроения нет.

Он положил письмо обратно в конверт, который вставил в качестве закладки за три страницы до конца «Джейн Эйр».

Неоформившееся, непрошеное, это чувство укоренялось, превращаясь в определенность. Начиная с этого момента ему надо делать лишь одно: держать рот закрытым. Начиная с этого момента ему надо делать лишь одно: не делать ничего.

Он сидел у женского фонтана, где-то в четверть шестого, пока Лили принимала ванну.

В мифах страдающие или сбившиеся с пути красавицы способны обращаться в различные предметы и существа. В цветок, птицу, дерево, звезду, плачущую статую — или фонтан. У фонтана в центре двора были свои собственные жизненные статистические данные: приблизительно семь футов шесть дюймов, 44–18—48. Вода накапливалась в самой верхней чаше, или бассейне, потом длинными прядями сворачивалась и падала вниз, собиралась у талии, потом снова сворачивалась, к бедру. Смена очертаний, от женщины к живому орнаменту, произошла, казалось, совсем недавно; и все же это был тот самый фонтан, к которому пятьдесят лет назад прислонялась Фрида Лоуренс. У Кита с собой была книжка. Он ее не открывал. Просто сидел у женского фонтана и занимался ожиданием.

2. Ожидание

Она подошла к нему, стройно, в нетронутой кожуре юности. Вот что на ней было надето: бронзовый покров двадцати лет; и синие джинсы, и белая рубашка; и украшение, виденное им до этого лишь однажды, в Лондоне, в тот раз, когда она перемещалась по чуть залитому лужицами паркету какого-то университетского коридора, в своей четырехугольной шляпе с кисточками и короткой черной мантии — пара очков без оправы.

— Это ведь не совсем так. Общий.

— Нет, не совсем, — ответил он. Она имела в виду книгу, которая была у него с собой, — «Наш общий друг». Вероятно, единственный пример в мировой литературе, когда в заглавии увековечен ляпсус; причем это был последний роман писателя, а не первый. — Там должно быть «наш обычный друг». Строго говоря.

— М-м. Строго говоря.

Не делай ничего, сказал он себе. Он был все так же наполовину уверен, что, когда дело доходит до беседы с Шехерезадой, начиная с этого момента ему надо делать лишь одно: не говорить ничего. И все-таки он почувствовал, как множество предложений, следующих одно за другим, скапливаются и толкаются, ведут закулисные переговоры у него в горле.

— Хочу перемежать его с Джордж Элиот, — пояснил он. — Только я подумал, с Диккенсом начну с последнего и буду двигаться в обратном направлении. Странно это — читать мужчину. После всех этих девушек. Джейн, Эмили, Шарлотта, Энн. А теперь еще и Джордж.

---

68 У.-Б. Йейтс, «Парад-алле». Перевод Г. Кружкова.

69 Дж. Китс, «Ода соловью». Перевод Е. Витковского.