Ни о чем не жалею

Даниэла Стил

Ни о чем не жалею

Посвящается Тому, благодаря которому мне удалось набраться храбрости, чтобы сказать все это.

Пусть ни один ребенок не погибнет от того, что у нас не хватило любви, мужества или милосердия.

Глава 1

В коридоре громко тикали старинные напольные часы. Они прятались в высоком резном ящике красного дерева. Будь Габриэла (не Габи, а именно Габриэла) чуть поменьше, она тоже могла бы спрятаться в нем — за глухой дверцей, где ходил из стороны в сторону огромный, как луна, латунный маятник и чуть слышно звенели натянутые гирями цепи Но даже если бы ей удалось поместиться в часовом футляре, прятаться там все равно было рискованно — сухое, тонкое дерево, словно дека рояля, отзывалось гулким звоном на каждое прикосновение.

Чулан, битком набитый зимними куртками и шершавыми пальто, царапавшими Габриэле лицо при каждом движении, был гораздо более надежным.

Впрочем, даже здесь шуметь не стоило, но она не могла побороть страха, который потихоньку толкал ее к самой дальней стене чулана. Она запнулась о зимние сапоги матери и чуть не упала, но вовремя ухватилась за мохеровый жакет и удержалась на ногах. Габриэла была почти уверена, что здесь ее не найдут. Почти!.. Во всяком случае, когда в прошлый раз она спряталась здесь, все более или менее обошлось. Той, что ее искала, просто не пришло в голову заглянуть в этот душный и пыльный чулан. Габриэла очень надеялась, что и сегодня все кончится благополучно. Тем более что на улице стояла такая жара…

В Нью-Йорке был самый разгар лета, и в чулане было жарко, как в паровозной топке, но Габриэла почти не замечала этого. Забившись в самый дальний угол, она стояла совершенно неподвижно и напряженно всматривалась в пыльную темноту перед собой, едва осмеливаясь дышать. Вот за дверью послышались приглушенные, еще далекие шаги. Сердце девочки ухнуло в пустоту — шаги приближались. Твердые каблуки-шпильки звонко процокали по паркету у самой двери чулана, но Габриэле этот звук показался похожим на рев урагана. Она почти почувствовала на лице легкое шевеление воздуха, колеблемого там, за дверью, и… с облегчением вздохнула. Шаги удалялись.

Габриэла тихонько вздохнула и снова затаила дыхание, словно боясь, что даже этот тихий звук может выдать матери ее убежище. Элоиза Харрисон обладала поистине сверхъестественными способностями, которые позволяли ей с легкостью отыскивать дочь в самых невероятных местах. Порой Габриэле даже казалось, что у ее матери — нюх собаки и глаза, способные с одинаковой легкостью видеть и сквозь филенчатые двери чуланов, и сквозь каменные стены. Где бы Габриэла ни пряталась, в конце концов мать обязательно ее находила и наказывала, однако девочка упрямо не оставляла своих попыток.

Страх перед матерью был сильнее любых доводов разума.

В прошлом году Габриэле исполнилось шесть, но она была такой маленькой, хрупкой и худой, что никто бы не дал ей этих лет. В ее облике было что-то от сказочных эльфов: тонкие черты, огромные в пол-лица голубые глаза и мягкие светлые локоны, действительно производившие ощущение чего-то неземного, воздушного.

Люди, которые видели ее впервые, обычно говорили, что девочка — чистый маленький ангелочек. И лишь немногие замечали, что в глазах Габриэлы — в этих больших голубых озерах — где-то на самом дне никогда не исчезает страх. Она выглядела словно настоящий ангел, изгнанный с небес на землю и пребывающий в тревожном неведении, чего следует ожидать от своего нового, незнакомого окружения. Впрочем, что ждет ее, Габриэла отлично знала — за все шесть лет своей земной жизни девочке еще ни разу не пришлось столкнуться с тем, что могло бы быть приятно или хотя бы знакомо ангелу небесному. Страх и боль — постоянные спутники ее земной судьбы.

Острые и тонкие шпильки матери снова застучали почти возле самой двери чулана. На этот раз звук был гораздо более резким, сердитым, словно в паркет вгоняли стальные гвозди, и Габриэла поняла, что мать раздражена до предела. Наверняка она уже перерыла чулан в детской, обыскала кладовку под лестницей и стенной шкаф возле кухни. Пожалуй, и в небольшой сарай за домом заглянула. Там хранился садовый инвентарь. Возиться с землей мать Габриэлы не любила, и лишь поиски дочери могли заставить ее зайти в столь неподобающее место.

Обычно за крошечным садом ухаживал садовник-японец, приходивший дважды в неделю. Он косил траву на лужайке, подстригал кусты, белил стволы двух грушевых деревьев и высаживал на единственной клумбе белоснежные нарциссы, яркие тюльпаны и мохнатые хризантемы. Благодаря его усилиям сад выглядел как игрушка, и Элоиза имела возможность с гордостью показывать его гостям.