По воле судьбы

— О, Брут, когда ты научишься принимать решения сам?

— Какие решения? — спросила Сервилия, без стука входя в кабинет.

Взгляд больших темных глаз остановился на Кассии. На сына Сервилия предпочитала вообще не смотреть. Сияя, она подошла к гостю, взяла в ладони сильное загорелое мужское лицо.

— Как я рада, что ты опять в Риме! — сказала она, целуя Кассия в губы.

Ей всегда очень нравился Кассий, приятельствовавший с ее сыном с подростковых времен. Воин, деятель. Настоящий мужчина, способный самостоятельно сделать себе имя.

— Какие решения? — повторила она, садясь в кресло.

— Я хочу жениться на Тертулле, — ответил Кассий. — И как можно скорее.

— Тогда давай спросим, что она думает об этом сама, — спокойно сказала Сервилия, не поинтересовавшись мнением Брута.

Она хлопнула в ладоши, призывая управляющего.

— Попроси госпожу Тертуллу прийти в кабинет, — сказала она ему, затем опять обратилась к Кассию: — Почему так спешно?

— Сервилия, мне без малого тридцать три. Пора заводить семью. Я понимаю, что Тертулла еще совсем девочка, но мы ведь обручены, и она меня знает.

— Она уже вполне созрела, — последовало спокойное уточнение.

Тут в помещение вошла Тертулла, и Кассий не поверил глазам. Тринадцатилетняя девочка, какой он помнил ее все три года разлуки, превратилась в молодую красавицу. Очень походившую на покойную дочь Цезаря, Юлию, но без бледности и без хрупкости в теле. Статная, с большими серовато-желтыми, широко расставленными глазами. Густые, темного золота волосы, зовущий рот, безупречная золотистая кожа. Плюс к тому две изящные грудки. О Тертулла!

Увидев гостя, красавица радостно улыбнулась и протянула к нему руки.

— Гай Кассий, — чуть хрипловато, совсем как Юлия, сказала она.

Он, улыбаясь в ответ, пошел к ней, взял за руки.

— Тертулла. — И повернулся к Сервилии. — Могу я сказать?

— Конечно, — кивнула Сервилия, с удовольствием наблюдая, как они влюбляются друг в друга.

Кассий повернулся к красавице.

— Тертулла, я пришел сюда просить твоей руки. Твоя мать… — Он не добавил: «и твой брат». Зачем упоминать размазню? — Твоя мать говорит, что решение за тобой. Ты выйдешь за меня?

Улыбка ее изменилась, стала чарующей. Вдруг стало очевидно, что Сервилии в ней гораздо больше, чем Юлии или кого-то еще.

— С радостью, Гай Кассий!

— Хорошо! — с живостью проговорила Сервилия. — Кассий, уведи эту глупышку куда-нибудь, где ты сможешь поцеловать ее без того, чтобы все слуги и родичи на это глазели. Брут, ты возьмешь на себя заботы о свадьбе. Это время года благоприятно для браков, но тщательно выбери день.

Она нарочито хмуро посмотрела на счастливую пару.

— Пошли-пошли! Кыш!

Они вышли, держась за руки. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как перевести взгляд на сына. Ох, ну и лицо! Прыщавое, как всегда небритое, губы вялые, нерешительные. И глаза, печальные, как у собаки.

— Я не знала, что у тебя Кассий.

— Он только что вошел, мама. Я собирался послать за тобой.

— А я пришла повидать тебя.

— По какому поводу? — спросил Брут, чувствуя некоторое неудобство.

— О тебе трезвонят по всему городу. Аттик весьма недоволен.

Лицо его вдруг исказилось, сделалось жестким, каким в присутствии матери еще никогда не бывало.

— Цицерон! — прошипел он.

— Вот именно. Самолично. Клеймит тебя как ростовщика, обобравшего его провинцию, Каппадокию и Галатию. Не говоря уже о Кипре.

— Он ничего не докажет. Деньги одалживали два моих клиента, Матиний и Скаптий. Я лишь старался отстаивать их интересы.

— Дорогой мой, ты забываешь, что вся эта кухня знакома мне с детских лет! Матиний и Скаптий — твои приказчики, и не больше. Мой отец основал эту фиктивную фирму наряду со многими ей подобными. Они хорошо законспирированы, это да. Но не для человека с мозгами и проницательностью Цицерона.

— Я справлюсь с Цицероном, — сказал Брут с таким видом, словно и впрямь мог справиться с ним.

— Надеюсь, лучше, чем твой уважаемый тесть справился со своими проблемами! — усмехнулась Сервилия. — В Киликии он оставил столько свидетельств своего казнокрадства, что они даже слепцам бросались в глаза. Результат — обвинение в вымогательстве. Будет суд. А ты, Брут, был его сообщником. Ты думаешь, Рим не знает о ваших маленьких развлечениях? — Она сухо улыбнулась, обнажив мелкие, идеально белые зубы. — Сначала Аппий Клавдий угрожает расквартировать армию в каком-нибудь несчастном киликийском городишке, но тут выходишь на сцену ты и намекаешь, что сотня талантов, поднесенная губернатору, может позволить избежать этой участи, после чего фирма «Матиний и Скаптий» берется ссудить городку эту сумму. Аппий Клавдий сует деньги в карман, а ты получаешь даже больше его, собирая долги.