Одержимость

— Вы только доберитесь до Зитса, хорошо? — сказал Тони и закрыл дверь машины.

«Мы попробуем», — подумала Кейтлин. Она помахала рукой, когда Роб дал задний ход, выезжая из проезда.

— Езжай вниз по улице, и потом я расскажу, как выбраться на восемьсот восьмидесятое шоссе, — сказал Льюис. Он изучал карту Калифорнии, которую дал Тони. Когда они выехали на шоссе, он взял карту США.

— Ну что ж, у нас есть одежда, у нас есть еда, и нам есть, на чем спать. А еще у нас определенно есть транспорт, — сказал Роб. Он поудобнее устроился на сидении, небрежно держа руку на руле автомобиля.

— А теперь… куда конкретно мы едем?

Глава 5

— Давайте начнем с того, что как можно скорее уберемся из Калифорнии, — предложил Габриэль. Но Роб не согласился.

— Мы должны это обдумать, а не ехать вслепую. Мы же ищем берег. В Калифорнии полно берегов…

— Но мы знаем, что он не в Калифорнии, — перебила Кейт. — Мы с Анной знаем это. Мы уверены. — Впереди нее Анна кивала головой.

— И нам нужно убраться из этого штата, — сказал Габриэль. — Именно здесь копы будут нас искать. Как только доберемся до Орегона, сможем немного расслабиться.

Кейт боялась, что Роб будет перепираться, только ради самого спора с Габриэлем, она не была уверена, какие между ними сейчас отношения. Но Роб просто пожал плечами и сказал:

— Хорошо.

Льюис шуршал картой.

— Самый быстрый путь — это попасть на пятую автомагистраль, — произнес он. — Я скажу, как туда выехать. Но мы все равно не доберемся до Орегона до темноты.

— Мы можем менять водителей каждые несколько часов, — предложила Кейтлин. — И еще, ребята, старайтесь выглядеть так, будто мы на экскурсии или что-то вроде того, по крайней мере, до часа с небольшим. Люди могут посчитать странным, что группа тинэйджеров катается в фургоне, когда они должны быть в школе.

Ландшафт продолжал меняться, пока они ехали. Сначала все было бежевым и плоским, с низкой травой и периодически возникающими серо-багровыми кустами вдоль дороги. Чем дальше они ехали на север, тем холмистее становилась местность, а деревья были либо голыми, либо пыльно-зеленого цвета. Кейтлин смотрела на все это глазами художника и в итоге потянулась за своим альбомом.

Казалось, что прошло очень много времени с того момента, когда у нее была возможность порисовать. На самом деле прошло всего двадцать четыре часа с последнего занятия в художественной студии, но все они казались годами. Масляные пастели ровно растянулись по акварельной бумаге, и Кейтлин почувствовала, как расслабилась. Ей это было необходимо.

Кейт набросала косыми мазками с помощью пастельного мелка форму отдаленных холмов, захватывая их образ до того, как пейзаж изменится. Что она любила в пастелях, так это то, что можно быстро работать при порыве вдохновения. Она заполнила холмы размашистыми энергичными мазками, и картина была готова за несколько минут.

«Это была практика. А теперь переверни страницу. Возьми прохладные цвета: голубой и холодный розовато-лиловый. Может, еще ярко-зеленый и сине-фиолетовый».

У нее под пальцами оживала картина, в создании которой ее сознание не принимало участия.

Кейтлин уже привыкла позволять руке заниматься своим делом в такие моменты, пока ее мысли бродили в другом месте. Прямо сейчас они кружились вокруг Габриэля.

Кейт должна будет поговорить с ним, причем скоро. Как только она сможет найти хоть какое-то уединение. Что-то на самом деле было не так. И она должна выяснить, что именно…

Потрясенная, Кейтлин узнала, что же она нарисовала в альбоме.

Габриэля. Но не тот полностью черно-белый портрет, который она всегда себе представляла, а форму, которую составляли переплетения цветных линии. И это, несомненно, был Габриэль…

И посреди его лба, сияя своим холодно-голубым блеском, находился третий глаз.

И, казалось, он злобно смотрел на нее. Кейтлин внезапно почувствовала, будто сейчас упадет в обморок, попадет внутрь картины.

Она дернулась назад, и ощущение исчезло, но мурашки все еще бегали у нее на шее.

«Прекрати это, — сказала она себе. — В рисунке с третьим глазом нет ничего странного. У Габриэля же есть экстрасенсорные способности, так ведь? А это просто метафорическое их изображение».

Она сама как-то нарисовала картину, на которой она была с третьим глазом.

Самоуспокоение не внушало ей уверенности. Она нутром чувствовала, что рисунок предсказывал что-то зловещее.