Верное средство

Жиль, не дождавшись кофе, ушел, заявив, что у него полно работы и что он отправляется объезжать виноградники.

Когда Анабел, предводительствуемая экономкой, стала знакомиться с замком, она ни словом не обмолвилась о кофе.

Анабел поразил огромный танцевальный зал — почти точная копия Зеркальной галереи королевского дворца в Версале, правда, немного уменьшенная. Разумеется, помещение требовало серьезного ремонта.

— Каждый граф Шовиньи давал здесь бал в честь своей молодой жены, — ядовито сообщила экономка, явно стремясь подчеркнуть, что ради Анабел Жиль ничего такого устраивать не будет.

Но девушка не отреагировала на шпильку. На зал у нее уже были собственные планы, родившиеся в тот момент, когда Анабел поняла, насколько это помещение подходит для того, что она задумала.

— Здесь нужно все вымыть и заново покрасить, — только и сказала Анабел.

Однако даже этого невинного замечания хватило, чтобы мадам Лебон злобно ответила:

— Отдавать такие приказы имеет право только месье граф!

Анабел потеряла счет имевшимся в замке спальням. Многие были заперты, мебель накрыта чехлами, но когда экономка показала ей комнаты Южной башни, которая в незапамятные времена принадлежала девушке, похищенной наполеоновским клевретом, Анабел едва не ахнула от восторга.

Комнаты были прохладные и очень маленькие. Стены спальни обтягивал бледно-зеленый шелк, такой же была обивка удобного кресла, стоявшего у окна, муслиновый зеленый балдахин над кроватью держался на вделанной в потолок золотой цепи. Спальня была не столько женской, сколько девичьей — такой же чистой и невинной, какой была ее хозяйка до похищения насильником. И все же она сумела полюбить своего мучителя… Почему-то эта мысль привела Анабсл в трепет.

Гостиная, расположенная этажом ниже и соединенная со спальней винтовой лестницей, была не менее очаровательна, но отделана в бледно-розовых тонах. Анабел легко представила тоскующую здесь по дому девушку, одинокую и грустную, пока ее мятежное сердце не сдалось мужчине, который заключил ее в эту шелковую тюрьму.

— Здесь будет мой кабинет, — бросила Анабел.

Мадам Лебон что-то недовольно пробурчала, давая понять, что приняла это к сведению.

Последним пунктом осмотра была кухня. Огромная, похожая на пещеру комната благоухала так, как может благоухать только французская кухня. Повариха — женщина средних лет, одетая в черное, волосы собраны в пучок — бойко командовала несколькими девицами. Приход молодой хозяйки помешал этому процессу. Хотя Анабел была не склонна торопиться с выводами, ей показалось, что повариха относится к ней совсем не так враждебно, как экономка.

— Нам надо будет обсудить, чем кормить гостей месье графа, — обратилась Анабел к поварихе. — И о том, как сделать, чтобы кофе приносили горячим.

Повариха начала что-то говорить и остановилась, только когда Анабел покачала головой, показывая, что для нее это слишком быстро. Женщина заговорила медленнее, и тогда Анабел поняла, что помои вместо кофе пила исключительно благодаря интригам мадам Лебон.

— Конечно, мадам будет получать кофе горячим. Я сама присмотрю за этим, — заверила повариха.

Они расстались друзьями, и Анабел вздохнула с облегчением. Она с самого начала подозревала, что холодный кофе был делом рук экономки, которая рассчитывала, что ради установления хороших отношений Анабел не станет жаловаться. Но Анабел знала, что французы не будут уважать того, кто равнодушен к вкусу еды и напитков, даже самых простых.

Вернувшись в спальню, Анабел разделась и отправилась принимать душ. Ванная комната оказалась такой роскошной, что у Анабел захватило дух. Жиль явно не равнодушен к комфорту, подумала она.

Из-за шума воды Анабел не услышала шагов Жиля и спохватилась только тогда, когда завернула краны. Взгляд Жиля заставил девушку покраснеть до ушей. Дрожащей рукой она потянулась к полотенцу, но Жиль оказался проворнее.

— Почему мне не дозволено смотреть на жену, если мне этого хочется? — насмешливо спросил он, когда Анабел попыталась выразить свое возмущение. — Удивляюсь тебе, дорогая. Наблюдать за тем, как ты принимаешь душ, весьма поучительно. Ты прикасаешься к себе не как женщина, осознающая всю силу своей сексуальности. Или тебе нужна публика?

Анабел тут же забыла о своей наготе и дрожащим голосом заявила:

— Как ты смеешь так думать! Я…

Внезапно глаза Жиля потемнели, и Анабел затаила дыхание, трепеща от этого горящего взгляда. Жиль со стоном обнял и прижал ее к себе, дыхание со свистом вырывалось из его легких.