Прелестная креолка Роуз Дюбуа приехала на Дикий Запад в поисках богатого...
Данил заметно расслабился, поняв, что Марго поддалась. Дальше они провели еще около часа в пустом трепе ни о чем, и Марго поднялась:
– Мне пора. Я и так непростительно задержалась сегодня. Ты дашь мне визитку или просто телефон?
– Для тебя у меня будет отдельный номер. Оставь свой, я позвоню на него сразу, как куплю сим-карту.
Марго хмыкнула про себя – ну, нельзя же быть настолько трусом, но потом решила не вдаваться в подробности. Ей от него ничего не нужно. Ничего – кроме возможности зарабатывать так, как она привыкла, и так, как умела.
«Действительно, все делается к лучшему и так, как должно. Удачный день».
Закончившееся отказом собеседование перестало ее расстраивать.
Марго поспешила к метро, но на полдороге передумала и вышла на обочину, голосуя.
Алекс
Влажный тропический климат совсем доканал его. Кашель усиливался, боли в груди стали постоянными, а слабость по утрам приводила в бешенство. Кому понравится – когда не в состоянии сразу встать с постели, а вынужден отлеживаться и выжидать момент, когда прекратится тошнота. Алекс совсем забросил физические упражнения, все чаще ловил себя на том, что лежание в гамаке прельщает его куда больше, чем даже купание в океане. Тайвань убивал его…
От скуки и тоски Алекс пил. Это помогало забыть все неудачи и вынужденное бегство из Цюриха. Он сменил документы и поселился здесь, на побережье, в небольшой деревушке неподалеку от Тайбэя, купив дом у четы пожилых немцев, решивших избавиться от лишней недвижимости.
Маргоша по-прежнему жила у бабушки, и Алексу только однажды удалось увидеться с дочерью – украдкой, в школьном дворе. Маргоша рыдала, вцепившись в лацканы его пальто, просила забрать ее, а он только беспомощно бормотал что-то о работе и о том, что нужно немного потерпеть. Чтобы выпустить разрывавшее его после этой встречи раздражение, он пустился на совершенно детскую и глупую выходку – разнес вдребезги машину тещи, припаркованную перед домом. Стало легче, но одновременно и стыдно – ну, в самом деле, как малолетний хулиган.
Единственным развлечением в жизни остались поездки в Тайбэй. Он бродил по улочкам, то и дело натыкаясь на раскрашенных трансвеститов и проституток, отмахивался от их назойливых приглашений и постоянно ловил себя на мыслях о Марго. Он дал слово не беспокоить ее – и держал его, хотя не признавался в том, каких усилий ему это стоит. Сцена расставания стояла в глазах так четко, словно это произошло вчера, – удаляющаяся Марго, растерянный Джеф, совершенно убитый ее словами и поступком, и он сам – с пистолетом, направленным в спину Джефа.
Выстрелить Алекс не смог. Как не мог и объяснить причину. Когда Джеф развернулся к нему лицом, пистолет уже перекочевал из руки в карман, а Алекс невозмутимо выбивал из пачки сигарету.
– Давай разойдемся, – хрипло попросил Джеф, выбрасывая ему под ноги обойму. – Исчезни, пропади – я сделаю то же самое.
– Годится, – кивнул Алекс.
На том они и разошлись, и с тех пор он не знал, куда делся Джеф, вернулся ли к Марго, приняла ли она его. Скорее – нет…
Иногда вечерами Алекс доставал листки дневника Мэри и перечитывал. Это стало ритуалом, привычкой. Строчки прыгали перед глазами, и ему казалось, что он слышит голос Мэри – высокий, иногда чуть срывающийся.
«Gotan Project – до слез. Музыка только об одном мужчине. Закрываю глаза – только один мужчина. Все неправильно, нелогично, бредово – и больно. Это слово сопровождает меня уже довольно долго. Я знаю – с кем бы я ни начала отношения – в конце будет больно. Скорее всего – мне. Но возможны варианты.
«Мэри, я подумал… если ты скажешь, что хочешь попробовать – мы попробуем».
А я не знаю – хочу ли я пробовать. Хочу ли вообще уже чего-то и с кем-то. Скорее – нет.
Нет.
Ему будет больно – зачем? Мне от этой боли никакого удовольствия. Так надо ли?
Нет.
Я ничего ни от кого уже не хочу».
Ее откровения удивляли. Алекс до сих пор не мог представить, какой силой все-таки обладала Мэри, чтобы держать такие чувства внутри, в себе, не выпуская их наружу. И свою фразу про «попробуем» он тоже помнил – эта запись была едва ли не последней в дневнике. Через несколько дней на Мэри напали во дворе дома и искалечили. А ведь он мог помочь ей, спасти – но слишком гордая Мэри отвергла его руку, отбросила, ушла. Как оказалось, навстречу смерти.
Пару раз, напившись, Алекс пытался сжечь дневник, но в последний момент занесенная над камином рука начинала дрожать, и он останавливался, убирал листы в папку и совал в тумбочку у кровати, чтобы снова достать через время.