Голос призрака

А может, я просто хотела побыть с ним наедине. В глубине души я понимала, что стоит нам оказаться в той комнате, стоит ему только прижать меня к себе, и я, как и раньше, уступлю.

Я видела, как они отправились на прогулку. Я заявила, что занята и не могу присоединиться к ним. Уезжая, Джонатан помахал мне. Он собирался как можно скорее отстать от них, вернуться в конюшни и оставить лошадь, иначе ее, привязанную у дома, могут увидеть, а это опасно. Тем более, что все это не займет много времени.

Несмотря на данное себе обещание, я пошла. Я должна поговорить с ним, должна, повторяла я. Но это был только предлог.

Я пришла немного раньше условленного времени. У двери я в сомнении остановилась. Мне хотелось подождать снаружи, но это оказалось глупым. А вдруг кто-нибудь пойдет мимо и увидит меня? Я все еще колебалась. А может, боялась старого дома? Чтобы доказать себе, что это не так, я достала из кармана ключ, открыла дверь и вошла, заперев ее. Когда Джонатан придет, то позвонит в колокольчик. Он немного проржавел, но работал.

Я прошла в зал. Он явно изменился, и галерея менестрелей, лишенная занавесей, выглядела безобидно. Я не могла представить, что сейчас там прячутся привидения. Все это из области тьмы и теней. Как прав был Дэвид насчет зарослей кустарника. Им еще не занимались, Софи дала указание только подстричь его, тем самым в какой-то степени сохранив атмосферу старого дома.

Я взбежала по лестнице в нашу комнату.

Я стояла и вспоминала, как все было в первый раз. Все произошло так быстро, что застало меня врасплох. Стоило этому только случиться, и я попалась; как же легко было пойти дальше, сделав первый шаг!

Как тихо в доме!

«Скорее, Джонатан!» — думала я.

Тогда я и услышала тот голос… шорох, короткий смешок:

— Миссис Френшоу… вспомните седьмую заповедь, миссис Френшоу.

Я на несколько секунд остолбенела. Я вслушивалась изо всех сил. Ничего, кроме пугающей тишины.

Я выскочила из комнаты, и как раз, когда я добежала до лестницы, раздался резкий звук дверного колокольчика. Я сбежала вниз и отворила дверь.

Там стоял Джонатан. Он обнял меня.

— Что случилось, Клодина?

— Я снова слышала его, — сказала я. — Этот голос…

— Голос?

Где?

— В той комнате.

В нашей.

— Здесь никого нет…

— Я слышала.

Слышала отчетливо.

— Пойдем посмотрим, — предложил он.

Он обнял меня одной рукой, и я прильнула к нему. Мы поднялись по лестнице.

Там никого не было.

Он посмотрел на меня с недоумением.

— Что это было?

— То же самое, что и раньше… Как эхо… Странно приглушенное.

— Ты хочешь сказать, это звучало, словно кто-то пытался изменить свой голос?

— Не знаю. Смех раздался после слов: «Помни седьмую заповедь».

— Какая чепуха!

— Однако к месту сказанная, не так ли? Этот голос… он знает.

— Моя дорогая Клодина, я не верю в бестелесные голоса.

— Говорю тебе, я слышала его… отчетливо.

Совсем, как раньше.

— Значит, здесь кто-то есть.

— Но как он может находиться… в той комнате?

— Это единственное место, где ты слышала голос? Я кивнула.

— Пойдем, — сказал он. — Посмотрим.

Мы прошли по всем комнатам, вплоть до верхнего этажа и чердачных помещений. Затем спустились через холл в кухню. Как я и догадывалась, они были пусты.

Единственными живыми существами в доме были мы.

— Где ты? — крикнул Джонатан. — Ты, идиотский голос!

Выходи, покажись!

Его голос отозвался слабым эхом. Дом был тих и спокоен. Ни звука. Я подняла глаза к сводчатому потолку, оглядела каменные стены, галерею.

— Никого нет, — подвел итог Джонатан.

— Его посещают призраки, — настаивала я. — Это что-то ужасное… кто-то из прошлого.

— Едва ли ты на самом деле веришь этому. Должно быть какое-то логическое объяснение.

— Какое?

— Здесь есть кто-то… был… какой-то шутник.

— Но он знает про нас.

— Да, — серьезно согласился он, — кто-то знает про нас.

Или, — прибавил он, — этот голос тебе показался…

— Я отчетливо слышала его.

— Ты принимаешь это всерьез, да?

— Всерьез? Конечно! В отличие от тебя, Джонатан. И я начинаю понимать это.

— Клодина, самое важное для меня во всем мире — это ты.

Я покачала головой.

— Ты — раба условностей, — сказал он. — Воспитана обществом, живущим по определенным правилам, так? Во французах меня всегда удивлял контраст между строжайшим соблюдением установленных правил и удовольствиями, которым они предаются… тайно, конечно. Тем не менее, они воспитали тебя в этом же духе, и теперь тебя мучает совесть. Я начинаю думать, что именно ее голос ты и слышала.