За все спрошу жестоко

– Козел ты, – сказала, будто плюнула, девушка.

– Я здесь при чем? Я всего лишь говорю, что будет.

– Игорь обещал, что меня содержать будут.

– Кто, ваша волынская братва?.. Ну да, Сэм у них герой. Только я Кита хорошо знаю. Если Сэма не будет, он водкой заниматься не станет. Потому что за это срок можно получить. А кооператив Джема держит. Знаешь такую?

– Знаю. В одном дворе росли.

– Сэм для нее герой. А тебя она терпеть не может. А знаешь почему? Потому что Сэм до тебя с ней был.

Казалось бы, это должно было возмутить Наташу, но ничуть не бывало.

– Ну и что? Я до Сэма с тобой была. Он же меня за это не осуждал. И я его не осуждаю. Да и не могло у них ничего с Джемой быть.

– Почему?

– Да потому что видела я ее.

– Джема не красавица. Но это не мешает ей любить Семена. Она сейчас мечется, адвоката ищет. Думает, что Сэм к ней вернется. А почему? Потому что она тебя со света сживать будет... Она мне прямо об этом не говорила, но я все понял. Потому и приехал за тобой.

– Чтобы к Артюхову отвезти? – презрительно скривила губы Наташа.

– Нет. Плевать мне на него. Я с ним проблему решил, он к тебе близко теперь не подойдет.

– А кто подойдет? Кому ты еще меня пообещал?

– Себе. Себе тебя пообещал.

– Зря.

– Но я должен сдержать свое обещание.

Казалось бы, Алекс приехал к Наташе, чтобы покрасоваться перед ней, показать, как низко она пала. Но сейчас он чувствовал падшим самого себя. И подняться в своих собственных глазах он мог только с ней. Да и не может он без нее. Раньше, казалось, мог, а сейчас точно знал, что нет.

Да, она жила с Сэмом, он не должен ее прощать. Но ведь он сам подкладывал ее под Артюхова, и ничего...

– Я прощаю тебя. И за Артюхова прощаю, и за Сэма...

– Ты?! Прощаешь меня?! Какая наглость!

Но Алекс ее не слушал. Сейчас он мог слышать только себя.

– Я забираю тебя к себе, мы идем в загс, подаем заявление, и уже через неделю будем с тобой мужем и женой!

– Где-то я это уже слышала, – язвительно усмехнулась девушка.

– На этот раз я не обману!

– Обманешь.

– Напрасно ты так говоришь...

– Уходи.

– Что?

– Уходи. Я не хочу тебя видеть.

Алекс отчаянно мотнул головой. Он собирался уговорить Наташу, склонить на свою сторону, а потом уложить в постель прямо здесь.

– Но я должен забрать тебя с собой. Без меня ты пропадешь.

– Уходи. И больше не возвращайся! – стала заводиться девушка.

Еще немного, и Наташа закричит на него. Этого допустить никак нельзя.

– Хорошо, хорошо.

У самого порога Усыгин остановился. Немного подумал и достал из кармана портмоне, вынул оттуда две пятидесятирублевки и положил их на трельяж.

– Это тебе на шпильки.

– Уходи!

Наташа прогнала его, но деньги возвращать не стала. Это хороший знак. Если она согласна принять от него помощь, значит, они еще могут быть вместе.

Глава 18

Сторожевые овчарки встретили этап радостным лаем, от которого становилось тошно и мерзко. Собаки рычали, бросались на бегущих арестантов, и Семен едва увернулся от зубов одной особо «радующейся» твари. Зато не смог уберечь плечо от дубинки, которую обрушил на него мент из цепочки встречающих.

Сэм прошел через досмотр и формальности медкомиссии. Сначала его обрили, потом сфотографировали, ночь он провел в холодной сборной камере. Сегодня его прогнали через баню и прожарку, выдали матрас, миску-кружку-ложку. Сутки прошли с тех пор, как он заехал в мрачный казенный дом, а плечо до сих пор ноет. Даже матрас в руках тяжело удерживать, а еще сумка мешает. Братва хорошо перед этапом подсуетилась, упаковала его конкретно. А еще Джема обещала прикормить если не самого начальника тюрьмы, то хотя бы кого-нибудь из его замов. Пацанка она пробивная, и ей вполне по силам облегчить Семену жизнь за решеткой...

Но пока что его ждала общая камера, где много-много шконок и людей. Широкое и длинное помещение с низкими сводчатыми потолками не позволяло ставить крайние у стен койки в три яруса, зато такие нагромождения высились по центру вдоль прохода, в конце которого у окна стоял стол. Не жарко здесь, температура не выше пятнадцати градусов; может, потому вонь от сортира не вызывает тошнотных позывов. А смрад немытых тел и грязных носков заглушает плотный табачный запах, клубами вьющийся под потолком.

Народу здесь много, но и свободных шконок хватает, и не все они рядом с парашей. Полы в камере чистые, арестанты лежат на заправленных койках, вещи абы как не валяются. Чувствуется, что здесь правит твердая рука.