За все спрошу жестоко

Глава 20

Могут ли «февральские окна» быть с решеткой? Могут, если смотреть на февральское небо через прутья прогулочного дворика. Солнце разыгралось, снег на крышах тает, звонкая капель, сырость под ногами. Светло над головой, а в душе тоска.

Не приходит Наташа на свидание. Семен ее на прошлой неделе ждал, на этой, но о ней ни слуху ни духу. Зато Джема чуть ли не каждый день дает о себе знать. И со свиданиями у нее без проблем, и с передачами, а еще записки через адвоката передает. Но Сэму это неинтересно. А про Наташу Джема ничего не говорит. Да он и не спрашивает, чтобы не нарваться на ехидный комментарий...

А вчера Джема сообщила, что все-таки договорилась с замначальника СИЗО по режиму и тот обещал девушке хорошую камеру для Семена. Вроде как там «богатенькие буратины» сидят – цеховики, кооператоры... Всего четыре шконки в один ярус, обогреватели, телевизор с видиком, и никакого геморроя с понятиями, на которых построена тюремная жизнь.

Семен ответил, что спешить не надо. Не очень весело ему в большой общей камере – холодно там, и людей чересчур много; а еще надо постоянно следить за собой, чтобы не оступиться, не упороть по незнанию какой-нибудь косяк. Но ничего, Семен с этим пока справляется. И с блатными у него неплохие отношения. Есть даже возможность попасть в свиту к Тулупу. Хотя это, честно говоря, не очень его привлекает. По нему, так лучше самому по себе быть, чем кому-то прислуживать...

К тому же у Сэма своя компания намечается. С пацаном люберецким скентовался, а на днях к ним долгопрудненский боец приткнулся. Это на воле они враждовали, а здесь им делить нечего, кроме скудной тюремной пайки. Хотя, надо сказать, с провизией у них дела обстоят неплохо. Братва всех пацанов неплохо греет. А вчера еще качок из солнцевской бригады заехал. С ним уже четыре бойца и еще три конкретных паренька из сочувствующих. И Сэм в этой команде на первых ролях. Так что нормально все, и не надо ему к барыгам заезжать...

А у Самокура дела неважно обстоят. Как ни пытается он объявиться своим, Тулуп не очень его жалует. Не чморит, под шконку не загоняет, но и к себе близко не подпускает. Он настоящий вор, спокойный, продуманный, ему всякого рода бакланы не по душе. И к мужикам Самокур не примыкает, потому что блатным себя мнит. Ну да, две ходки за плечами, все дела... В общем, сам по себе Самокур. Как дерьмо посреди проруби.

На Семена он волком смотрит, однако бояться его не стоит. Может, он и волк, но беззубый...

– Прогулка закончена! – громовым голосом объявил вертухай.

Из тюремного дворика толпа направилась к двери, за которой тянулся продол. Там заключенных построят, посчитают и поведут в камеру.

В продоле совсем не так светло, как в прогулочном дворике, потому на какие-то мгновения Семену показалось, что он попал в кромешную темноту. И другие арестанты тыкаются друг в друга как слепые котята. И непонятно, кто слева, кто справа, а кто сзади...

И кто-то этой суматохой воспользовался. Семен вдруг почувствовал, как что-то острое вонзилось ему в бок. Сейчас вражеская рука резко рванет вверх, чтобы поглубже нанизать его плоть на свою заточку, тогда смерть. Но Семен резко подался вперед, соскальзывая с нее. С силой протолкнув кого-то вперед, развернулся к подлецу. Ну, конечно же, Самокур это.

Блатарь уже понял, что удар не удался, но заточка все еще у него в руке. И он снова бьет. А Семен уклониться не может, потому что его подпирают с боков. Он смог только подставить под заточку руку, и острый стержень вонзился в предплечье.

Но вот Самокура сзади хватает за горло Серый, Лось хватает его за руку, и выбивает заточку. У Сэма вдруг резко закружилась голова, почва стала уходить из-под ног, в ушах зашумело так, будто рядом проехала машина, доверху груженная грохочущим листовым железом. Но все-таки он вытянул вперед руки, разжатыми ладонями обхватил Самокура за лицо и вдавил большие пальцы ему в глаза, чувствуя, как они уходят в слизкую глубину черепа.

И сам он вдруг стал проваливаться в эту гудящую глубину, которая казалась ему бездонной...

* * *

Наташа пучила глаза, пытаясь выглядеть трезвой. Но эти ее потуги были жалкими и смешными. Перегаром от нее не тянуло, но Алекс не обольщался. Он знал, что это не алкогольное, а наркотическое опьянение.

– Где ты взяла дурь? – заорал он на нее.

– О чем ты, дорогой?

– Я спрашиваю, где ты взяла дурь?

Сам он с кокаином завязал довольно легко, а Наташа остановиться не смогла. У нее были деньги, и она сама нашла человека, который смог продать ей наркотик.