Алекс, или Девушки любят негодяев

Айван услышал звук захлопнутой крышки мобильного телефона, потом скрип кровати и рыдания. «Значит, отказал», — понял он и, вздохнув, пошел вниз, к телевизору.

* * *

Алекс с трудом дотянулся до тумбочки и положил мобильный. Грудь болела невыносимо, да и плечо, простреленное совсем недавно, тоже напоминало о себе. А тут еще Марго со своей истерикой. Снова нужно врать и выкручиваться, придумывать что-то. Фраза про больницу вырвалась случайно, он не собирался говорить этого, но не сдержался. И Мэри… Да, вот это, пожалуй, самое кошмарное — вопросы о Мэри, когда он знает, что она мертва, а перед Марго приходится разыгрывать фарс с женитьбой. Почему, зачем он тогда сказал это? Надо было все-таки правду — ну, порыдала бы и успокоилась, что ей в этой чертовой Мэри? Не близкая родня, в конце концов. Но что-то, меж тем, сдерживало Алекса, не давало ему расслабиться и вывалить Марго информацию о смерти подруги. Возможно, это было как бы по инерции — желание уберечь ее от негативных эмоций, от слез, от душевной боли. А возможно, он и сам еще не до конца верил в то, что Мэри больше нет.

Просьба Марго о поездке в Россию рассердила его. Он ведь ясно дал понять — там опасно, люди Кавалерьянца не успокоятся, пока не уберут Марго с дороги. Да и сам Костя — «код красный» на языке профессиональных телохранителей. Он совсем не так прост и не так открыт, каким пытается казаться. И этот его финт с подставной Мэри тоже неспроста, и он, Алекс, до сих пор не смог понять, в чем идея. А потому Марго лучше вообще пока не соваться в Россию. Да, понятно — отец болен. Но даже это не может стать причиной, по которой Алекс мог бы потерять Марго.

* * *

Жизнь Мэри превратилась в одно сплошное ожидание. Костя обмолвился о поездке в Швейцарию и, кажется, забыл об этом. Мэри же, продумав план бегства до мелочей, теперь затаилась и ждала того дня, когда сможет начать реализовывать его. Однако муж молчал. Он занимался своими делами, каждое утро уезжал в офис, возвращался ближе к ночи и почти сразу тащил Мэри в спальню. Близость с ним казалась каторгой — уже давно Мэри не испытывала ничего, кроме отвращения и ненависти. Когда все заканчивалось, она опрометью неслась в душ и стояла под водой, с остервенением сдирая с себя кожу жесткой губкой. В такие моменты она позволяла себе расслабиться и поплакать, вспоминая многочисленные отказы Алексу. Сейчас Мэри жалела об этом как о самой жестокой ошибке в жизни. Только раз он, разозлившись, взял ее почти силой, один-единственный раз, — и это было намного нежнее и наполнено каким-то только им двоим понятным смыслом, чем то, что происходило по ночам между ней и мужем.

Однажды Костя, скучая вечером, достал колоду карт, и у Мэри вдруг мелькнула мысль. Она довольно неплохо научилась шулерскому искусству, живя с Костей, но никогда не пробовала играть с ним даже на банальный щелчок по лбу. Еще Артур, покойный брат Кости, предупреждал ее, что для него игра — не шутка, не забава, а бизнес, дело, которому он отдается слепо и в котором не знает пощады. Но сегодня Мэри решилась.

— Ты не хочешь сыграть со мной?

Костя от удивления слегка приоткрыл рот, но быстро взял себя в руки и прищурился:

— Женщине не место за карточным столом.

— Костя… я не прошусь за стол. Я просто прошу тебя сыграть со мной один раз.

— Я не пойму — ты чего хочешь?

— Игры, — улыбнулась Мэри.

— Игры?! — Костя рассвирепел окончательно. — Хорошо. Получишь. Но имей в виду — Костя Кавалерьянц на интерес не играет. Я хочу реальную ставку.

— Деньги?

Он расхохотался:

— Деньги? Ты? Мне?

— А что? — вполне серьезно спросила Мэри. — У меня осталось кое-что.

— Ну ты и дура, Мария… Мне не нужны твои деньги. Мы сделаем вот что. Если вдруг по какой-то нелепой случайности ты выиграешь, то… — Он на секунду задумался, и Мэри тут же вклинилась с предложением:

— То мы с тобой полетим в Швейцарию на следующей неделе.

Костя удивленно посмотрел на нее — оказалось, он уже забыл о своем обещании. Но в словах и в просьбе Мэри он не обнаружил подвоха, а потому легко согласился:

— Хорошо. А уж если выиграю я… — Его глаза засветились от предвкушения. — Ты будешь исполнять любую мою прихоть. И не спорь! — Он приложил палец к ее губам, и Мэри сдержала рвавшийся из груди возглас «нет!».

Ей не оставалось ничего, как напрячь память и вспомнить все приемы, которым она вольно или невольно научилась у Кости и Артура. Потому что фраза «все мои прихоти» не несла в себе ничего приятного. Косте ничего не стоило выдумать что-нибудь этакое, а карточный долг для него всегда был делом чести.