Девушка, которая играла с огнем

— Выстрел в затылок. То есть похоже на казнь.

— Точно.

— Знаешь, я подумал, что кто-то же должен был слышать выстрел.

— Его спальня выходит на задний двор, а верхние и нижние соседи уехали на праздники из города. Окно было закрыто. Вдобавок она использовала подушку вместо глушителя.

— Все продумано.

В этот момент в дверь просунулась голова Гуннара Самуэльссона из технического отдела.

— Привет, Бубла! — поздоровался он, а затем обратился к Соне. — Слушай, мы собирались вывозить тело и перевернули его. Там есть кое-что, на что тебе надо бы взглянуть.

Они пошли в спальню. Тело Нильса Бьюрмана уже находилось на носилках и лежало лицом кверху, дожидаясь отправки к патологоанатому. Причина смерти была несомненна. Весь лоб представлял собой сплошную кровавую рану сантиметров десять шириной, с одной стороны свисал кусок черепной кости, удерживаемый лоскутом кожи. Пятна крови на кровати и на стене складывались в весьма выразительный рисунок.

Бублански обиженно выпятил губы.

— На что мы должны поглядеть? — спросила Соня.

Гуннар Самуэльссон приподнял покрывало и обнажил живот Бьюрмана. Надев очки, Бублански вместе с Соней подошел поближе, и они, склонившись, прочитали надпись, вытатуированную на животе покойного. Неуклюжие и неровные буквы, очевидно, не были плодом работы профессионального татуировщика, но складывались в легко читаемую надпись: Я — САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК.

Соня и Бублански с изумлением воззрились друг на друга.

— Может быть, это и есть намек на какой-то мотив? — наконец проговорила она.

По пути домой Микаэль Блумквист купил четырехсотграммовую упаковку макарон с соусом и поставил в микроволновку; пока еда готовилась, он разделся и за три минуты принял душ, а потом, вооружившись вилкой, стоя поел прямо из коробки. Все казалось невкусным, ему только хотелось по-быстрому приглушить чувство голода. Покончив с едой, он открыл бутылку пива «Вестфюнское народное» и выпил из горлышка.

Не зажигая света, он подошел к окну, за которым открывался вид на Старый город, и простоял так двадцать минут, стараясь ни о чем не думать.

Ровно двадцать четыре часа тому назад он находился в гостях у сестры и Даг Свенссон только что позвонил ему по мобильнику. Тогда Даг и Миа еще были живы.

Он не спал уже тридцать шесть часов, а те годы, когда ему ничего не стоило провести бессонную ночь, уже остались позади. Однако он хорошо знал, что не сможет уснуть, потому что его мысли будут все время возвращаться к увиденному. У него было такое чувство, что картины, представшие перед ним в Энскеде, навсегда отпечатались у него на сетчатке глаз.

Наконец он выключил мобильник и лег в постель, но к одиннадцати часам так и не смог заснуть. Тогда Микаэль встал, сварил себе кофе, включил CD-проигрыватель и стал слушать, как Дебби Харри поет про Марию. Завернувшись в плед, он сидел на диване в гостиной, пил кофе и размышлял о Лисбет Саландер.

Что ему вообще-то про нее известно? Почти что ничего.

Он знал, что у нее фотографическая память и что она потрясающий хакер. Он знал, что она — не похожая на других, замкнутая женщина, которая не любит рассказывать о себе и не питает доверия к властям.

Он знал, что она способна применять грубое насилие. Благодаря этому он остался жив.

Но он даже не подозревал о том, что она признана недееспособной и находится под опекой и что в юности она лежала в психушке.

Надо было выбирать, на чьей он стороне.

Просидев за полночь, он в конце концов решил, что вопреки мнению полиции отказывается верить в то, что Лисбет убила Дага и Миа. По крайней мере, он обязан выслушать ее, прежде чем осудить.

Он и сам не знал, во сколько наконец ему удалось заснуть, но в половине пятого утра проснулся на диване. Перебравшись в спальню, он тотчас же заснул опять.

Глава 16

Страстная пятница, 25 марта — предпасхальная суббота, 26 марта

Малин Эрикссон поудобнее откинулась на спинку дивана и положила ноги на столик, но тут же спохватилась, что находится не у себя дома, а в гостиной Микаэля Блумквиста, и опустила их на пол. Микаэль добродушно улыбнулся:

— Не стесняйся. Расслабься и будь как дома.

Она тоже улыбнулась ему и снова положила ноги на столик.

В пятницу Микаэль перевез все копии оставшихся после Дага бумаг из редакции «Миллениума» в свою квартиру и разложил материалы кучками на полу. В субботу они с Малин посвятили восемь часов тому, чтобы тщательно проверить всю электронную почту, все записи, короткие заметки в блокноте, а главное, весь текст будущей книги.