Эрика медленно прошла через дом и включила кофеварку. Завтракала она за кухонным столом, все время прислушиваясь к звукам в окрестностях. Как раз когда она наливала себе вторую чашку кофе, в дверь позвонил Давид Русин из «Милтон секьюрити».
Придя пешком до Бергсгатан, Моника Фигуэрола собрала своих четверых сотрудников на раннее утреннее совещание.
— Теперь у нас появилась временная граница, — сказала она. — Наша работа должна быть завершена к тринадцатому июля, когда начнется суд над Лисбет Саландер. Это означает, что у нас есть чуть больше месяца. Давайте переберем все и решим, что для нас сейчас самое главное. Кто хотел бы начать?
Берглунд откашлялся.
— Блондин, который встречается с Мортенссоном. Кто он?
Все закивали. Разговор начался.
— У нас есть его фотографии, но нам неизвестно, где его искать. Объявить его в розыск мы не можем.
— А Гульберг? Должна существовать какая-то история, которую можно раскопать. Мы знаем, что он был в Тайной государственной полиции с начала пятидесятых годов до шестьдесят четвертого года, когда создали ГПУ/Без. Потом он скрывается в тени.
Фигуэрола кивнула.
— Можно ли сделать вывод о том, что «Клуб Залаченко» — это некая структура, основанная в шестьдесят четвертом году, то есть задолго до появления здесь Залаченко?
— Цель, вероятно, была другой… тайная организация внутри организации.
— Это было после Веннерстрёма. Тогда все посходили с ума.
— Своего рода тайная шпионская полиция?
— Вообще-то за границей имеются параллели. В США в шестидесятых годах внутри ЦРУ создали особую группу внутреннего надзора. Ею руководил Джеймс Англетон, и она чуть не разнесла все ЦРУ. Ребята Англетона были фанатиками и психами — они в каждом сотруднике ЦРУ подозревали русского агента. В результате деятельность ЦРУ оказалась во многом парализованной.
— Это одни разговоры…
— Где хранятся старые личные дела?
— Гульберга там нет. Я проверял.
— А бюджет? Такая операция должна ведь каким-то образом финансироваться…
Продолжению дискуссии помешал перерыв на ланч, а Моника Фигуэрола извинилась и отправилась в спортзал, чтобы спокойно подумать.
Хромающая Эрика Бергер появилась в редакции «СМП» только ближе к ланчу. Нога болела настолько сильно, что она вообще не могла прикоснуться ступней к полу. Доскакав до стеклянной клетки, она с облегчением опустилась на стул. Петер Фредрикссон взглянул на нее со своего места за центральным столом, и Эрика жестом пригласила его зайти.
— Что случилось? — спросил он.
— Я наступила на осколок стакана, и он вонзился мне в пятку.
— Как неудачно.
— Да. Неудачно. Петер, кому-нибудь приходили новые странные сообщения?
— Насколько мне известно, нет.
— О'кей. Держите ухо востро. Мне надо знать, если вокруг «СМП» будет происходить что-нибудь необычное.
— Что вы имеете в виду?
— Боюсь, что какой-то псих, рассылающий зловредные сообщения, избрал меня в качестве жертвы. Поэтому мне надо знать, если вы вдруг уловите, что происходит что-то странное.
— Типа сообщений, полученных Эвой Карлссон?
— Что угодно необычное. Я уже получила кучу дурацких сообщений, где меня обвиняют в самых разных вещах и предлагают совершить со мной разные извращенные действия.
Петер Фредрикссон помрачнел.
— Как давно это продолжается?
— Пару недель. А теперь рассказывайте. Что у нас будет завтра в газете?
— Хм.
— Что значит «хм»?
— Хольм и руководитель юридической редакции вступили на тропу войны.
— Вот как. Почему же?
— Из-за Юханнеса Фриска. Вы продлили ему срок работы и поручили готовить репортаж, а он не хочет рассказывать о чем.
— Он не имеет права рассказывать. Это мой приказ.
— Он так и говорит. Поэтому Хольм и руководитель юридической редакции на вас разозлились.
— Понятно. Назначьте на три часа встречу с юридической редакцией, и я им объясню ситуацию.
— Хольм довольно зол…
— А я довольно зла на Хольма, так что одно уравновешивает другое.
— Он настолько зол, что пожаловался в правление.
Эрика подняла взгляд. Дьявол. Мне надо браться за Боргшё.
— После обеда придет Боргшё, он хочет с вами встретиться. Подозреваю, что это заслуга Хольма.
— О'кей. В котором часу?