Девушка, которая взрывала воздушные замки

— Ничто не указывает на преступление или на то, что в этот момент там был кто-то еще, кроме Бьёрка, — сказал Хольмберг.

— А люстра…

— На люстре имеются отпечатки пальцев хозяина дома, вешавшего ее два года назад, и самого Бьёрка. А значит, снимал он.

— Откуда взялась веревка?

— С флагштока на заднем дворе. Кто-то отмотал примерно метра два. На подоконнике перед дверью на террасу лежала финка. Владелец дома говорит, что нож его и обычно лежит в ящике для инструментов под мойкой. Отпечатки пальцев Бьёрка имеются на ручке, лезвии и на ящике с инструментами.

— Хм, — произнесла Соня Мудиг.

— Что там были за узлы? — спросил Курт Свенссон.

— Обычные бабьи узлы. Сама удавка — просто петля. Возможно, это единственное, что несколько удивляет. Бьёрк ходил на яхтах и знал, как вяжутся настоящие узлы. Но кто ж знает, насколько человек, задумавший самоубийство, заботится о форме узлов.

— Наркотики?

— Согласно результатам токсилогической экспертизы, в крови Бьёрка имелись следы сильных обезболивающих таблеток. Это лекарство выдается только по рецепту, и оно как раз такого рода, как выписывали Бьёрку. Имелись еще следы алкоголя, но столь незначительные, что и говорить не о чем. Иными словами, он был более или менее трезв.

— Патологоанатом пишет, что у него есть ссадины.

— Трехсантиметровая ссадина на внешней стороне левого колена. Царапина. Я над этим думал, но оцарапаться он мог как угодно, например, удариться о край стула или что-нибудь в этом роде.

Соня Мудиг подняла фотографию, на которой было запечатлено сильно изменившееся лицо Бьёрка. Петля врезалась так глубоко, что под складкой кожи самой веревки видно не было. Лицо выглядело безобразно опухшим.

— Можно заключить, что, прежде чем вырвался крюк, он, по всей видимости, провисел несколько часов, вероятно, почти сутки. Вся кровь сконцентрирована отчасти в голове, поскольку удавка не давала ей разливаться по телу, отчасти в нижних частях конечностей. Когда крюк вырвался, тело ударилось о край стола грудной клеткой, там глубокая ссадина. Но эта рана появилась уже много позже наступления смерти.

— Отвратительный способ умирать, — сказал Курт Свенссон.

— Не знаю. Веревка была такой тонкой, что глубоко врезалась и остановила приток крови. Он, вероятно, потерял сознание в течение нескольких секунд и умер через одну-две минуты.

Бублански с отвращением захлопнул отчет о предварительном расследовании. Залаченко и Бьёрк оба, похоже, умерли в один день, и это ему совершенно не нравилось. Один застрелен сумасшедшим борцом с властями, а другой покончил с собой. Однако никакие рассуждения не могли изменить того факта, что обследование места преступления ни в малейшей степени не подтвердило подозрения, будто кто-то помог Бьёрку отправиться на тот свет.

— Он испытывал большое давление, — сказал Бублански. — Знал, что дело Залаченко вот-вот получит огласку и что он сам рискует попасть в тюрьму за нарушение закона о борьбе с проституцией и оказаться в центре внимания СМИ. Не знаю, чего он боялся больше. Он был нездоров, его долгое время мучили хронические боли… Не знаю. Я был бы признателен, если бы он оставил письмо или что-нибудь в этом роде.

— Многие из тех, кто совершает самоубийство, не оставляют никаких прощальных писем.

— Знаю. Ладно. Выбора у нас нет, о Бьёрке придется забыть.

Эрика Бергер не могла заставить себя сразу усесться в кресло Морандера в стеклянной клетке, отодвинув его личные вещи в сторону. Она условилась с Гуннаром Магнуссоном о том, что тот договорится с семьей Морандера и вдова подойдет, когда ей будет удобно, чтобы отобрать принадлежащие ей вещи.

Вместо этого Эрика очистила место за центральным столом, прямо посреди множества редакторов, установила там свой лэптоп и приняла командование на себя. Царил хаос, но через три часа после того, как она столь неожиданно встала у руля «СМП», главная страница газеты была сдана в печать. Гуннар Магнуссон написал четыре столбца о жизни и деятельности Хокана Морандера, в центре страницы поместили портрет покойного, его незаконченную передовицу — слева, а понизу дали серию фотографий. С точки зрения дизайна это было неверно, но недостатки скрашивал сильный эмоциональный заряд.

Около шести часов вечера Эрика просматривала рубрики первой страницы и обсуждала тексты с руководителем редакторов. В это время к ней подошел Боргшё и тронул за плечо. Она подняла взгляд.