Канун Рождества

– Что ты говоришь такое? – Бланш, кажется, даже рассердилась.

А Дженнифер внезапно стало тяжело дышать. Голова нещадно кружилась, и от этого особенно трудно было придерживаться шутливого дружеского тона, который установился между ними. Подружки всего лишь забавляются, и она должна смеяться вместе с ними, чтобы никто ничего не заподозрил…

Но разве до смеха было ей сейчас, когда в этой комнате с ее сердца беспощадно сдернули все покровы?

– Сущую правду, – всплеснула руками Элизабет. – Спроси у нее, если мне не веришь.

– Ты слишком много выпила, – сказала Дженнифер обиженно. – Нужен мне твой Дэниел…

– Я пока соображаю, что говорю! И не притворяйся, дорогая моя. Ты так на него смотришь иногда, что мне неудобно становится, – посмеивалась Элизабет. – Как еще он ничего не понял, удивительно.

Щеки Дженнифер пылали как два пиона. Бетти не имеет права так с ней разговаривать. Она вела себя безукоризненно. Ни разу не позволила себе чего-либо, в чем ее можно было бы упрекнуть!

– Как с вами интересно, – вздохнула Бланш. – Любовь, тайны…

– Никаких тайн, – хмыкнула Элизабет. – Разве наша Дженни умеет притворяться? У нее же все на лице написано, хоть она об этом и не догадывается.

Две пары глаз повернулись к Дженнифер, и она поняла, что дальнейшее сопротивление только побудит Элизабет говорить гадости.

– Да, мне нравится Дэниел, – с шутливым вызовом произнесла она. – Если бы ты его знала, Бланш, он бы тебе тоже понравился!

– Я же говорила, что она в него втюрилась! – торжествующе закричала Элизабет и по-детски высунула язык. – Дженни влюбилась, Дженни влюбилась!

– Но он муж моей подруги. Моей лучшей подруги, – подчеркнула Дженнифер, – и я даже в мыслях на него не посягаю. Понятно вам?

Дженнифер гордо наклонила голову, Элизабет бурно зааплодировала.

– Браво! Ты просто чудо! Скажи, Бланш, разве она не чудо? Значит, так и договоримся. Я уезжаю в Ньюайленд делать карьеру и блистать в светском обществе, а Дженни забирает себе Дэниела. Классно я все устроила, да? Получится из меня гадалка?

Язык Элизабет заплетался все сильнее, и Дженнифер подумала, что давно не видела подругу в таком состоянии.

– Может быть, может быть, – таинственно сказала Бланш. – Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. А сейчас, кажется, пора спать.

Словно по ее команде настенные часы в коридоре принялись отбивать удары. Один, два…

– Уже два ночи? – ужаснулась Дженнифер.

Странно, они были так увлечены разговором, что ни разу до сих пор не слышали, как бьют часы.

– Как мы домой поедем?

– На такси! – воскликнула Элизабет. – Я сейчас позвоню…

Она полезла в сумочку за телефоном.

– Никакого такси. Вы останетесь у меня ночевать, – строго сказала Бланш.

И им пришлось остаться, потому что спорить с Бланш, самой серьезной и трезвой из троих, не было никакой возможности. Она с комфортом устроила обеих подруг – Элизабет постелила на диванчике в кухне, а для Дженнифер разложила кушетку в большой комнате. Элизабет была настолько пьяна, что даже возмутиться не смогла. Хотя будь она потрезвее, ей бы точно не понравилось, что ее укладывают на кухне!

Дженни нырнула под одеяло и с наслаждением вытянулась на свежей, пахнущей лавандой простыне. Она только сейчас почувствовала, насколько устала. Голова больше не кружилась, а на кушетке, которая выглядела такой старой и хрупкой со стороны, оказалось чрезвычайно удобно.

Глаза постепенно привыкали к кромешной темноте, и очертания мебели проступали перед ней. Было в этой чужой комнате какое-то свое, необъяснимое очарование, и Дженнифер невольно подумала, что ей даже дома не было так уютно, как здесь.

Несмотря на то, что именно здесь она пережила столько неприятных минут!

Дженнифер казалось, что она до сих пор слышит издевательский голос Элизабет.

Она же по уши влюблена в Дэниела… пусть берет его себе, когда я уеду…

Неужели она чем-то выдала себя? Ведь она всегда старалась быть очень осторожной… не задерживалась рядом с Дэниелом больше, чем было нужно, не пыталась лишний раз заговорить с ним, не смотрела на него… почти не смотрела… но разве можно на него не смотреть… никогда не заходила к Баркерам, когда Элизабет не было дома…

Она же вела себя как ангел! И в награду ей бросили хлесткие слова – по уши влюблена.

Выходит, это действительно написано на ее лице. Какой позор…