Крест Морриган

— Боже, — выдохнул Хойт. — Боже правый.

Каменный дом застыл среди деревьев, тихий, как гробница. Старый, приземистый, с выступающим зубом башни и каменными фартуками террас. В полутьме он выглядел забытым гостем из другого времени.

У двери росли цветы: розы, лилии и широкие тарелки георгинов. Между деревьями виднелись высокие стебли пурпурной наперстянки.

— Он сохранился, — взволнованным голосом произнес Хойт. — Выжил. Все еще стоит.

Гленна снова сжала его руку. Теперь она все поняла.

— Это твой дом.

— Тот самый, что я оставил несколько дней назад. Почти тысячу лет назад! Я вернулся домой.

7

Дом изменился. Мебель, краски, свет и даже звук шагов по паркету — все было другим, превращая знакомое в неизвестное. Хойт узнал несколько вещей: пару подсвечников и сундук. Только стояли они не на своих местах.

Дрова были сложены в камине, но еще не зажжены. И нет собак, свернувшихся на полу и стучащих хвостами в знак приветствия.

Хойт ходил из комнаты в комнату, словно призрак. Возможно, он и был призраком. Он родился в этом доме и прожил здесь почти всю свою жизнь. Здесь он играл, работал, ел и спал.

Но с тех пор минули столетия. Так что в каком-то смысле его жизнь здесь же и закончилась. Радость от встречи с родным домом постепенно сменилась печалью и тоской по утраченному.

На стене, в стеклянной витрине, Хойт заметил один из гобеленов матери. Он подошел ближе, дотронулся до стекла, и мать предстала перед ним, как живая. Ее лицо, голос, запах были не менее реальными, чем окружавший его воздух.

— Это последний гобелен, который она ткала перед…

— Моей смертью, — закончил Киан. — Помню. Я наткнулся на него на аукционе. А со временем отыскал еще несколько вещей. Дом удалось купить — если не ошибаюсь — лет четыреста назад. И большую часть земель.

— Но ты здесь больше не живешь.

— Далековато для меня, да и неудобно — ни для работы, ни для развлечений. Тут живет смотритель, которого я на время отпустил. Обычно я приезжаю сюда пару раз в год.

Хойт опустил руку и повернулся к брату.

— Дом изменился.

— Перемены неизбежны. Кухню модернизировали. Провели водопровод и электричество. Хотя сквозняки остались. Спальни наверху обставлены — выбирайте. А я намерен поспать.

В дверях Киан обернулся.

— Да, можете выключать дождь, если хотите. Кинг, ты мне поможешь втащить все это добро наверх?

— Конечно. Классная берлога, хотя — не обижайся — немного жутковатая. — Кинг без видимых усилий подхватил сундук, словно это был портфель, и стал подниматься по лестнице.

— Как ты? — спросила Гленна Хойта.

— Не могу понять, кто я. — Он подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и посмотрел на мокрый от дождя лес. — То же место, те же камни, уложенные моими предками. Я благодарен Киану за это.

— Но их нет. Семьи, которую ты оставил. Тебе нелегко. Тяжелее, чем остальным.

— Всем досталось.

— Я бросила всего лишь квартиру. А ты распрощался с прошлой жизнью. — Гленна шагнула к нему и губами коснулась щеки. Она хотела предложить ему горячий завтрак, но поняла, что сейчас больше всего Хойт нуждался в одиночестве.

— Пойду наверх. Выберу комнату, приму душ и лягу спать.

Он кивнул, продолжая смотреть в окно. Дождь как нельзя лучше соответствовал его настроению, хотя заклинание надо было снять. Но дождь продолжал идти, хотя и превратился теперь в мелкую морось. По земле стелился туман, обтекая кусты роз.

Неужели это розы, посаженные матерью? Маловероятно, но все равно это розы, ее любимые цветы. Она была бы довольна. А еще мать обрадовалась бы, увидев тут обоих сыновей.

Но об этом ему знать не суждено. Можно только догадываться.

Хойт зажег дрова в камине. Треск горящих поленьев напоминал о доме. Он решил пока не подниматься наверх. Потом нужно будет перенести вещи в башню — она опять станет его убежищем. Хойт достал плащ, завернулся в него и вышел на летний дождь.

Первым делом он направился к ручью, где мокрые наперстянки раскачивали отяжелевшими колокольчиками, а дикие оранжевые лилии, которые так любила Нола, пронзали воздух огненными стрелами. В доме должны быть цветы, подумал он. Нужно нарвать их до рассвета. В доме всегда стояли живые цветы.

Он обошел дом, вдыхая запахи пропитанного влагой воздуха, мокрых листьев, роз. Брат позаботился, чтобы за домом и землей следили; в этом смысле Хойту его не в чем упрекнуть. Он заметил, что сохранились и конюшни — другие, но на том же месте. Помещение стало больше, с выступом с одной стороны: там красовались широкие ворота.