На перекрестке больших дорог

Вечером они остановились в сарае у одного запуганного крестьянина, который не посмел отказать им в черном хлебе и козьем сыре. Сара устроила ее подальше от мужчин, но, поскольку хотелось лечь ближе к огню, разведенному между трех камней, это расстояние не было таким уж значительным. Катрин продрогла, умирала от усталости, а ее рана, растревоженная ездой, неприятно ныла. Кровь стучала в плече и в висках, она хотела заснуть, когда к ней подошел Макларен.

– Вы нездоровы, – сказал он, наведя на нее свой светлый, пронизывающий взгляд. – Нужно лечить рану иначе. Покажите ее мне!

– Я сделала все, что нужно, – возразила Сара. – Больше не надо ничего делать, только ждать, пока рана заживет.

– Сразу видно, что вы никогда не лечили ран, нанесенных медвежьим когтем, – парировал шотландец, слегка улыбнувшись. – Я сказал – покажите, что у вас там.

– Оставьте ее в покое! – раздался сзади хмурый голос Готье. – Без моего согласия вы не притронетесь к госпоже Катрин.

Тяжелая фигура нормандца отгородила Макларена от огня, и Катрин подумала, что он похож на одного из этих медведей, которого только что упомянул лейтенант. Лицо Готье стало угрожающим, а широкая ладонь легла на рукоятку топора, заткнутого за пояс.

Катрин пробрал страх, когда она поняла, что эти двое готовы схватиться в драке.

– Приятель, ты начинаешь действовать мне на нервы. Кто ты, конюх госпожи Катрин или нянька? Знай свое место… Я хочу лечить ее. Может быть, ты предпочитаешь, чтобы ее плечо загноилось?

– Готье, я себя плохо чувствую, – мягко сказала Катрин. – Если он сможет облегчить боль, я буду ему очень признательна. Помоги мне, Сара!

Готье ничего не ответил. Он повернулся спиной и отошел в самый дальний угол. Его лицо словно окаменело. С помощью Сары Катрин встала, размотала широкое шерстяное полотнище, в которое она была укутана.

– Отвернитесь все! – приказала Сара солдатам, которые еще не спали.

Она сняла сюртук, свитер и, когда на Катрин остались только рейтузы и грубая желтая рубашка, посадила ее и высвободила раненое плечо. Встав на колени, Макларен так засмотрелся на Катрин, что она покраснела. Его необыкновенные глаза бесстыдно пробежались по ногам, рукам, остановились на груди, затянутой куском грубой материи, что, правда, не скрыло ее формы. Она ничего не сказала, позволила снять с плеча повязку, пока Сара ходила за горячей головешкой. Макларен негромко присвистнул и нахмурил брови: рана ему не понравилась. Она вздулась, и кожа приняла оттенок, не предвещающий ничего хорошего.

– Недолго и до заражения, – проворчал он, – но я приведу все в порядок. Хочу предупредить, будет больно. Надеюсь, у вас хватит мужества.

Он отошел и вернулся с флягой из козьей шкуры и небольшим мешочком, откуда достал льняную тряпочку. Встав на колени, взял свой кинжал, острый как бритва, и быстрым движением вскрыл рану. У Катрин не было времени даже вскрикнуть. Кровь потекла тонкой струйкой. Шотландец обмакнул тампон в жидкость из фляги, потом немилосердно принялся чистить рану.

– Предупреждаю сразу, – сказал он, прежде чем начать процедуру, – будет жечь.

Действительно, жгло, как в аду. Ей хотелось кричать от боли, слезы брызнули из глаз, но она все перенесла молча. Одна слезинка упала на руку Макларена. Он поднял глаза, посмотрел неожиданно нежно и улыбнулся.

– Вы храбрая, я так и думал. Теперь уже все закончено.

– Чем вы ей обработали рану? – спросила Сара.

– Жидкостью, которую мавры называют «дух вина» и пользуют в лечебных целях. Было замечено, что промытая ею рана не нарывает.

Рассказывая, он помазал рану мазью и наложил чистую повязку. Руки его стали удивительно нежными, и вдруг Катрин забыла боль и затаила дыхание. Одна рука скользнула по ее спине, ласково задержалась меж лопаток, и молодая женщина смутилась, почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Беспокойство, вызванное ладонью мужчины, пробудило воспоминания о прошедшей молодости. Она уже считала, что ее тело обречено на холодную безответность, потому что в сердце надежда умерла, и вот неожиданно он опроверг это. Она отвернулась, желая избежать его ищущего взгляда, и натянула рубашку быстрым жестом.

– Благодарю вас, мессир. Уже почти не болит. Я постараюсь заснуть.

Ян Макларен опустил руки, поклонился вместо ответа и удалился, провожаемый подозрительным взглядом Сары. Раскрасневшаяся Катрин поспешно одевалась, а потом зарылась в сено. Она уже прикрыла глаза, когда Сара наклонилась к ней. Пламя догорающего костра играло на ее зубах, глаза насмешливо блестели.