На перекрестке больших дорог

– А вот, значит, дама, которую надо подтемнить. Сначала мы сделаем ей баню, потом займемся волосами.

– Баню? – удивилась Катрин. – Но я…

– Это необходимо, – сказал вкрадчиво мэтр Гийом. – Вашу кожу надо полностью подкрасить.

Тристан, молчавший до этого, понял состояние Катрин и догадался, почему нахмурилась Сара. Он вмешался в разговор:

– Это будет баня из трав, госпожа Катрин. Она не принесет вам ничего плохого. Сара вам поможет. Но вначале я вам представлю мэтра Гийома. Он один из лучших красильщиков-гримеров во всей Франции. Раньше он долгое время был одним из самых уважаемых членов Братства комедиантов в Париже и играл в замечательных мистериях. Гримерское искусство, перемена внешнего вида не составляют никакого секрета для него. И не одна благородная дама города, начав стареть, тайно прибегает к его искусству.

Человечек продолжал потирать руки, веки его были полуприкрыты. Он мурлыкал, как кот, сопровождая этими звуками похвальные речи фламандца.

Придя в себя после страха, вызванного первым впечатлением, сравнимым с пребыванием в колдовском вертепе, Катрин облегченно вздохнула и, желая быть любезной, спросила:

– Вы больше не играете в мистериях?

– Война и разорение, уважаемая дама, властвуют в Париже. Наше братство развалилось. К тому же в моем теперешнем виде я не могу выходить на подмостки.

– С вами что-то случилось?

Гийом надтреснуто засмеялся.

– Увы! Однажды, когда я имел сомнительную честь играть роль самого Сатаны и прогуливался по сцене, изображавшей ад, мой костюм вспыхнул от смолистого факела. Я думал, что умру… но выжил и стал таким, каким вы меня видите. Со мной осталось мое искусство гримера, и, кроме того, я даю советы тем, кто изредка ставит спектакли. А теперь идемте со мной, баня готова и может остыть.

Сара тащилась за Катрин, которую Гийом вел в большую комнату, где обычно работал гример. Эта комната производила приятное впечатление: повсюду были расставлены свернутые в трубку куски пергамента, маленькие цветные горшочки с красками, тонкие кисточки из куницы и свиной щетины. На подставке покоилась огромная страница Евангелия, на которой Гийом искусно вырисовывал по золотому фону великолепную миниатюру, изображавшую сцены распятия Христа. Проходя мимо, Катрин задержала взгляд на этой незаконченной работе.

– Вы прекрасный художник, – сказала она с уважением.

Гордые искорки блеснули в усталых глазах Гийома, и он расплылся в улыбке.

– Чистосердечная похвала всегда доставляет удовольствие, почтенная дама. Прошу вас сюда.

Маленький кабинет, куда он провел Катрин, отодвинув разрисованную занавеску, был похож на колдовской вертеп. Бесконечное количество банок, реторт, горнов и чучел животных наполняло его: около кирпичной печи стояло большое бельевое корыто, наполненное темной водой, от которой шел пар.

Катрин с подозрением посмотрела на коричневую жидкость. Что касается Сары, то она помалкивала.

– Что там? – спросила Катрин недоверчивым тоном.

– Исключительно растения, – ответил спокойно гример. – Но позвольте мне оставить при себе секрет состава. Скажу вам, что в него входит ореховая скорлупа. Наша госпожа должна с головой погрузиться в корыто. Четверти часа достаточно.

– Какой я буду потом? – спросила Катрин.

– Вы будете такой же смуглой, как эта величественная особа, сопровождающая вас.

– И я навсегда останусь такой? – обеспокоенно спросила Катрин, представив себе, как встретят ее маленький Мишель и свекровь.

– Нет. Постепенно краска сойдет, но я думаю, что месяца два она продержится. Потом вам потребуется еще одна хорошая баня. Поспешите, вода остывает.

Он вышел как бы с сожалением, сопровождаемый взглядом Сары, тщательно задернувшей за ним занавеску. Затем она прикрыла своей широкой спиной место, где занавеска могла разойтись.

Катрин быстро разделась и, задержав дыхание, погрузилась в воду. Сладковатый, слегка перечный запах ударил ей в нос. Вода была горячей, но терпимой. Закрыв глаза, Катрин несколько раз окунула голову в воду. Когда песочные часы показали, что время истекло, она встала в корыте. Темные капли стекали по ее телу – смуглому и с золотистым оттенком.

– Ну, как я? – спросила она тревожно Сару, протягивающую ей простыню.

– По цвету ты смогла бы сойти за мою дочь, но очень необычно сочетание со светлыми волосами, хотя они тоже немного подкрасились.

До них долетел голос Гийома: