Арифметика любви

— Сантино… — выговорила она.

— Брось… Я не верю в твою стыдливость, в тебе нет ни капли умеренности, — злобно проговорил Сантино, опускаясь на кровать и обнимая ее сильными руками. — Ты только что хвасталась победами над мужчинами…

— Сейчас я не в настроении…

— Я создам тебе его, саrа mia. Думаю, вчера ночью мне следовало сунуть тебя головой под холодную воду, чтобы отрезвить! Ты не заслуживаешь моего уважения.

Сантино одним неуловимым движением развязал пояс на ее тонкой талии. Фрэнки оцепенела, сердце стучало так часто, что кружилась голова.

Сантино пробежал бесстыдным взглядом по соблазнительным изгибам ее тела. У Фрэнки вырвался сдавленный стон, когда его рука накрыла бледную округлость полной груди. Она затрепетала, потрясенная новыми ощущениями. Умелые пальцы ласкали затвердевший розовый сосок.

Тихий прерывистый вздох вырвался из ее груди, когда сладкая боль чувствительной плоти заставила ее забыть все, кроме ощущения его мощи. А когда он осторожно прикоснулся губами к тому же розовому бугорку, она застонала.

— Какая ты искусительница, Франческа, — выдохнул Сантино срывающимся голосов. — Ты сразу и полностью отдаешься удовольствию.

Туман в ее голове внезапно рассеялся от охватившего ее стыда. Ее ресницы затрепетали когда Сантино, сбросив покрывало, опустил Фрэнки на хрустящую белую простыню, благоухающую розмарином.

Сантино внимательно посмотрел на нее, его загорелое лицо стало напряженным.

— Мне кажется, розмарин — символ плодовитости, но с тобой мне не стоит беспокоиться на этот счет?..

Взгляд Фрэнки ничего не выражал. Мгновение назад она оказалась добровольной пленницей страсти лишь от одного его прикосновения. Но разве не этого хотела и она? Как только плотская жажда будет утолена, освободится ли она, будет ли свободна от того, о чем мечтала все пять долгих лет?

— Ты по-прежнему краснеешь… вот очаровательное, хотя и обманчивое свойство превосходной английской розочки, — заявил Сантино, отбрасывая простыню, которую Фрэнки натянула до подбородка. Он хотел насладиться ее наготой.

Фрэнки смотрела на него как зачарованная. Он словно околдовал ее. Робость пала перед невообразимо сильным желанием видеть его восторг. Она чувствовала себя абсолютно счастливой. Грудь, которая казалась слишком большой для ее хрупкой фигуры, бедра, которые выглядели угловатыми, — ничто сейчас не имело значения. Ее новое ощущение собственного совершенства родилось потому, что Сантино смотрел на нее с восхищением.

— Ты прекрасна, саrа mia, — прошептал Сантино. — Сейчас мне больше ничего не нужно.

— И мне тоже, — прошептала Фрэнки, подумав, что, когда все произойдет, они расстанутся, потому что он уже сказал об отъезде из деревни.

Фрэнки обвила руками широкие загорелые плечи, лаская гладкую и упругую кожу. Это должно было произойти пять лет назад, с сожалением подумала она. Само собой разумеющееся и естественное событие, потому что она всегда страстно любила Сантино. Дыхание стало прерывистым, ее тело охватило неистовое желание.

— Когда ты смотришь на меня вот так, — признался Сантино низким и протяжным голосом, — я теряю голову.

— Правда? — Мечтательная улыбка удовлетворения растянула полные губы Фрэнки. От неуверенности не осталось и следа, и она отдалась искренней радости женского счастья.

Сантино склонился над ней и жадно целовал ее, что шокировало и одновременно восхищало.

Его слегка шершавые руки гладили ее мягкую кожу, умелые пальцы ласкали нежную грудь, вызывая мучительное удовольствие и заставляя ее беспомощно извиваться под ним. Ее тело отвечало на его малейшее движение и ласку. Она чувствовала себя ведомой и плененной, и это нравилось ей.

Он высвободился из ее объятий, сияя безжалостной улыбкой удовлетворения и глядя в ее растерянное лицо. Сердце Фрэнки сжалось.

— Я никуда не поеду, саrа mia… твоя страсть — единственное, что ты не можешь ни сыграть, ни контролировать. А твоя капитуляция будет моим триумфом.

Волны страсти уносили ее. Ее тело пылало от отчаянной жажды. Ей хотелось слиться с ним.

Его губы дразнили тугие бугорки ее налившихся грудей. Неторопливые, уверенные пальцы скользнули сквозь влажные завитки волос, прикрывавших ее лоно. Чувствительность ее плоти была почти нестерпима, и взрывное, мучительное удовольствие, которое держало Фрэнки в тисках, заставило ее вздрогнуть и закричать.