Слезы печали

— Дверь заело, и я не могу открыть ее. Действительно, дверь не двигалась с места. В этот момент я заметила, что ключ, обычно висевший на гвозде, куда-то исчез.

— Я схожу и приведу кого-нибудь! — крикнула она снаружи.

Итак, я осталась в беседке одна. Я посмотрела на листок бумаги в своей руке. Просто какие-то каракули. Что они означают? Может, это какой-нибудь шифр? Что за глупое предположение! Такое могла нацарапать разве что Присцилла.

Я уселась на скамью. Ненавистное место! Эдвин… Харриет… А теперь Карлтон и Харриет. История мерзко повторялась.

— Я не верю в это, — проговорила я вслух. — Невозможно в это поверить.

И тогда я услышала шум и начала прислушиваться.

Должно быть, кто-то пришел освободить меня. Я попыталась позвать, но в ответ раздался звук, заставивший меня похолодеть от ужаса. Несомненно, это был треск горящего дерева, и я заметила струйки дыма, проникающие в беседку. Беседка горела.

Я подбежала к двери и начала биться в нее. Дверь даже не вздрогнула. Я все поняла: она была заперта снаружи.

— О, Боже, — взмолилась я, — что со мной происходит? Карлотта, Карлотта… Неужели именно ты и пытаешься убить меня? Выпустите меня, — закричала я, выпустите меня!

Я колотила в дверь, но старое дерево было слишком прочным. Жара становилась нестерпимой. Вскоре это деревянное строение запылает костром.

У меня кружилась голова, так как жара все усиливалась. Я подумала, что это конец. Я умру, так и не узнав, за что Карлотта возненавидела меня.

Неожиданно я ощутила волну свежего воздуха. Пламя заревело. Кто-то подхватил меня на руки, и я потеряла сознание.

* * *

Старый Джетро убил Эдвина, а Молодой Джетро спас мне жизнь.

Очнувшись, я поняла, что это он стоит возле меня на коленях, вознося Богу благодарственные молитвы. — Чудо! — восклицал он. — Господь снизошел до меня и явил чудо!

Джаспер внес меня в дом и передал под опеку Салли.

Взглянуть еще раз в лицо смерти и спастись на этот раз действительно лишь каким-то чудом — это было уже чересчур для меня. Мысли мои несколько спутались, и я даже не была уверена в том, что лежу в собственной постели. Салли послала за врачом. Ожогов у меня не было, лишь небольшой волдырь на одной ладони. Но я чуть не задохнулась от дыма. Прошло всего несколько минут между поджогом беседки и появлением Джетро. Он наблюдал за нами. Видимо, он каждый день проводил многие часы в молитвах возле беседки. Он видел, как Карлотта заперла меня; он видел, как она полила маслом для ламп стены беседки и кусты вокруг нее и подожгла их. Тогда он выломал дверь и вынес меня.

Джетро чуть не обезумел. Он так долго молился, желая получить знак того, что его отец прощен и допущен на небеса, и наконец этот знак получен. Его отец отнял чужую жизнь, а ему было дано спасти чужую жизнь.

— Блажен Господь на небесах! — кричал он.

Доктор сказал, что я пережила глубокое потрясение и нуждаюсь в покое и заботливом уходе.

Действительно, я имела все основание быть потрясенной, за столь короткий срок пережив два покушения на свою жизнь. Никто, кроме Салли, не мог объяснить мой выкидыш чем-то, кроме несчастного случая, но два покушения были совершенно очевидны.

Карлтон, вернувшись домой, немедленно пришел в мою комнату.

Увидев его лицо, я тут же задала себе вопрос: неужели я была настолько глупа, чтобы сомневаться в нем? Если мне когда-нибудь и нужны были доказательства его любви, то они ясно читались в его глазах.

Карлтон встал на колени возле кровати, взял мою руку, не скрытую под повязкой, и поцеловал ее.

— Моя милая, что происходит? Разве это сумасшедший дом?

— Похоже, в нем есть безумие, — ответила я.

Карлтон уже знал о том, что я была заперта в беседке, но, услышав, что меня заперла Карлотта, он был поражен.

— Куда, черт побери, она подевалась? — спрашивал он. — Мы обязаны найти ее, пока она еще на кого-нибудь не набросилась. Должно быть, она совсем рехнулась.

* * *

Но Карлотта исчезла.

Ее долго искали, но не могли найти. Карлтон постоянно находился возле меня. Он заставил меня рассказать обо всем случившемся. Теперь я ничего не скрывала. Я излила ему все: мои сомнения, мои подозрения, мои страхи, и, пока я говорила, а он меня слушал, мы вдруг обнаружили, что столкнулись лицом к лицу сами с собой. Мы любили друг друга; никто никогда не значил для нас и не мог значить больше, чем мы значили друг для друга. Эдвин, на самом деле, не умер в этой беседке, он оживал, вставая между нами. Каждый из нас выстроил свой образ Эдвина и его роль в нашей жизни. Я убедила себя в том, что по-настоящему любила его, и, поскольку он обманул меня, я не должна никому верить. Карлтон решил, что ему никогда не удастся занять в моем сердце место Эдвина. Думаю, теперь он понял, что мы оба вели себя одинаково глупо. Почему мы позволили ложным представлениям разъедать наш брак?