Время любить

– Ну, конечно, пусть другие берут грех на душу и убивают вас, избавляя от опостылевшей жизни. Нет, и на такое Бог не попадается. А что до вашей благодарности, не думайте, что я ждала ее. То же самое я сделала бы для кого угодно!

Жербер не ответил. Катрин пошла к двери, а он побрел рядом, ссутулившись. Вдруг Катрин показалось, что ему не хочется с ней расставаться. Так как он молчал, она спросила:

– Вы ненавидите женщин, так ведь?

– Изо всех сил, всей душой… Это вечная ловушка, в которую попадает мужчина.

– Откуда такая ненависть? Что же они вам сделали? Разве у вас не было матери?

– Это единственная чистая женщина, которую я знал.

– Вы всегда их так ненавидели? – продолжала она. – Или же…

Он не дал ей докончить:

– Или же ненавижу из-за того, что слишком любил? Думаю, по правде говоря, так оно и было. Именно так: всегда я носил в душе проклятие к женщине, потому что женщина – мой вечный враг! Я ее ненавижу!

Свеча, горевшая на конторке у торговца образами – у него в этот поздний час еще была открыта лавка, – на миг осветила лицо паломника и его руки, придерживающие черный плащ. Черты этого лица отражали огонь темных страстей, а руки дрожали. Тогда Катрин остановилась с желанием бросить ему вызов.

– Смотрите на меня! – приказала она. – И скажите, на самом ли деле вы думаете, что я – только грязь, разврат и фальшь?

Она встала под свет свечи, давая возможность этому человеку разглядеть ее чистое лицо, которое осветилось темным золотом ее волос, по которому пробегали отсветы огня. С легкой улыбкой она смотрела на побледневшего собеседника.

– Ну же, мессир Жербер, ответьте мне!

Тогда он сделал жест рукой, словно хотел прогнать от себя какое-то дьявольское наваждение, и отступил в тень.

– Вы слишком красивы, чтобы не быть демоном, пришедшим искушать меня! Но вы не овладеете мной, слышите? Вам меня не одолеть!

Катрин поняла, что перед ней больной человек. Улыбка сошла с ее лица.

– Я вовсе не демон! – устало произнесла она. – Вы ищете мир для своей души, а я ищу совсем другого… Но не в вашей власти мне дать это другое, да, впрочем, и ни в чьей власти… за исключением одного-единственного человека на свете.

– Кто этот человек? – осмелился спросить Жербер Боа.

– Вас это не касается! – отрезала Катрин. – Доброй ночи, мессир Жербер!

* * *

Следующий день показался Катрин бесконечным. Она присутствовала на службе, но слова молитвы произносила машинально. Она любовалась сияющим в дымах ладана фантастическим видением, по-варварски роскошным, пышной золотой статуей Сент-Фуа. Плащ этого изваяния был покрыт драгоценными камнями, и их было больше, чем цветов на весеннем лугу.

Из-за долгого стояния на коленях ноги у нее затекли, и это напомнило ей бесконечные молитвы, которые когда-то она воздавала, стоя рядом со своей сестрой Луизой в дижонском соборе Нотр-Дам. Она встала, подняла голову и встретила взгляд Жербера Боа. Он сразу отвел глаза, но она опять успела заметить то странное их выражение, одновременно жесткое и боязливое, которое она уже замечала. Катрин вздохнула.

– Не стоит на него сердиться, – прошептал рядом с ней нежный голос Жилетты. – Жербер – несчастный человек.

– Откуда же вы это знаете?

– Я не знаю, я чувствую… Он жестоко страдает: именно из-за этого он так жесток и груб.

После богослужения статую Сент-Фуа должны были вынести за город в поля, на которые давно уже не падало ни капля дождя. Катрин не хотелось принимать участие в этом шествии, и она вернулась на постоялый двор, присоединилась к Эрменгарде, которая, не следуя никакому регламенту, не вставала с кровати. Вдовствующая графиня встретила ее возвращение с улыбкой.

– Так что, Катрин, вы вдоволь намолились? Когда же наконец вы перестанете упрямиться и согласитесь отправиться дальше верхом? Разве сами-то вы так уж хотите тянуть лямку вместе с этим стадом, когда мы могли бы ехать гораздо быстрее?

Катрин сжала губы и, снимая плащ, косо взглянула на подругу.

– Не возвращайтесь к этому вопросу, Эрменгарда. Я же вам уже объяснила причины. Дорога опасная, нужно идти со всеми вместе, чтобы не угодить в руки к бандитам.

Пожилая дама потянулась, громко зевнула и со вздохом сказала:

– А я продолжаю считать, что двигаться на быстрых лошадях лучше, чем на стертых ногах.

В глубине души Катрин вполне соглашалась с доводами Эрменгарды, но не хотела уступать. Она была убеждена, что, если она до конца не продолжит путь вместе с паломниками, к которым ей выпало прибиться, Бог накажет ее и не позволит воссоединиться с Арно. Но мадам де Шатовиллен с давних пор умела читать на красивом лице своей молодой подруги. Она прошептала: