Взвод

— Почему ты хочешь действовать один?

— Потому что отныне у каждого из нас есть свой фронт работ, оборудование и надежное убежище. Будем считать, что нам крупно повезло, и теперь необходимо с максимальной отдачей использовать те преимущества, что предлагает найденный комплекс. Я не компьютерный техник и не биолог, поэтому займусь поиском выживших.

— Иван, я понимаю твою логику, но…

— Джон, если ты понимаешь, то не упрямься. В одиночку мне будет легче справиться с задачей, а ты нужен здесь. Поэтому давай прекратим пустые прения и займемся каждый своим делом. Добро?

Херберт тяжело вздохнул. С доводами лейтенанта не поспоришь, но остатки злой эйфории, резкий переход от ожидания неизбежной смерти к торжеству маленькой личной победы все еще не развеялись в его душе…

— Все, Джон, будем считать, что вопрос решен, — произнес Иван, вставая с кресла. — У нас имеется лишь одна попытка коренным образом повлиять на ситуацию, и ты должен наконец понять, что компьютеры — это не панацея и не всесильное оружие, а всего лишь уязвимое техническое средство для достижения цели. Прежде чем включить их, мы должны иметь ясное, недвусмысленное понимание происходящего вот тут, — Лозин выразительно постучал себя костяшками пальцев по лбу.

— Хорошо, Иван. Я буду подчиняться тебе.

— Нет, Джон, ты должен подчиняться не столько мне, сколько собственному разуму. У тебя будет время, чтобы подумать и прийти к тем же выводам: шарахнуть парой ракет по скоплениям Чужих — это не решение проблемы, а лишь один из способов самоубийства. А нам нужна глобальная победа. В этом вся сложность.

Глава 5

Лесной массив неподалеку от военного городка. Сутки спустя…

Иван покинул базу МЧС ранним утром следующего дня.

С Настей они попрощались внизу, расставание вышло сдержанным, натянутым — за чередой неотложных ежеминутных проблем, связанных с осмотром подземных коммуникаций и реанимацией части оборудования, у них так и не было возможности побыть наедине… До выхода его провожал Логинов.

— Может, возьмешь БМК, командир? — спросил он.

— Нет, — ответил ему Лозин. — Машина останется здесь. Нужно исправить повреждения и подготовить ее к предстоящим действиям. Подумай над этим, Дым, и не забывай контролировать Джона, чтобы он не натворил дел с компьютерами.

— За это не беспокойся. Справлюсь.

Они крепко обнялись.

…

Направляясь к городу, Лозин невольно вслушивался — не прогремит ли в отдалении взрыв, свидетельствующий, что Чужие вернулись на территорию части и пытаются добраться до второй БМК, но на всем протяжении пятнадцатикилометрового пути его окружали лишь мирные звуки пробудившейся природы.

Ни одного черного корабля не появилось в ясных лазурных небесах, хотя лейтенант постоянно следил за горизонтом.

Соблазн забрать вторую планетарную машину был велик, но, соизмерив степень риска, он отставил эту мысль.

«В крайнем случае, воспользуюсь подручным транспортным средством», — рассудил Иван. — «Сначала надо забрать ноутбук Джона и освободить Бита».

…Город он обошел стороной, двигаясь по территории промышленных окраин, наиболее пострадавших от цепной реакции техногенных катастроф, вызванных электроразрядными ударами трехмесячной давности.

Картины тотальных разрушений, которые ему пришлось наблюдать на этом отрезке пути, жутким образом воздействовали на разум, но Иван по мере сил сопротивлялся растущему внутри глухому чувству, состоявшему из смеси отчаяния и ненависти. Это была крайне трудная наука — поставить себя выше обстоятельств, осознавая их непоправимость, но не отдать при этом душу на растерзание губительным порывам ненависти.

Сострадать, не совершая спонтанных, безумных поступков, продиктованных всплеском неконтролируемых эмоций, мог далеко не каждый — недаром бойцов, прошедших «горячие точки», при отборе в космический десант подвергали жестким психологическим тестам, одобряя либо отвергая кандидатуры исключительно по совокупности моральных и профессиональных качеств.

Среди подчиненных и сослуживцев Лозина было много парней с железными нервами, но с истощенными, сгоревшими на войне душами, и они, как правило, не проходили отбор.

Со стороны это казалось странным и обидным, но комиссия не делилась с респондентами своими выводами, им только объявляли — годен или нет, не объясняя причин и не вступая в прения с недовольными.