Идеальное тело Пятачка

Глава 26

Когда Бруно Леопольдович, нежно прижимая к боку портфельчик, удалился, я спросила у Лауры Карловны:

– Разрешите я загляну в библиотеку? Не могу заснуть, если перед сном не почитаю.

– Похвальная привычка, – одобрила экономка. – Конечно, ступай, дверь там всегда открыта.

– Можно взять любое издание?

– Естественно. Только потом поставь на прежнее место, не спутай полки, – проинструктировала старушка.

– А планы старинных зданий? – рискнула я ступить на тонкий лед. – Бруно Леопольдович так о них увлекательно рассказывал! У меня в детстве по черчению всегда были пятерки, я обожала тушь, рейсфедеры, остро наточенные карандаши, циркули. Может, сейчас вспомню прежние навыки и тоже увлекусь копированием планов. Герман Вольфович не рассердится?

Лаура Карловна легонько похлопала меня по плечу.

– Господин Кнабе будет рад, если кто-то еще разделит его хобби. Планы находятся в шкафу, что стоит между скульптурами Зевса и Афродиты, ключ торчит в дверце. Изучай, на здоровье. Если решишь-таки вычерчивать копию, обратись ко мне, я поговорю с Германом Вольфовичем, он поделится с тобой бумагой, предоставит готовальню, настоящую, истинно немецкого качества.

– Огромное спасибо! – начала кланяться я. – У вас в имении как у Христа за пазухой. Ощущаешь себя защищенной от всех бурь и невзгод. Герман Вольфович мне как отец, а вы как мать! Ой, только не подумайте, что я намекаю на ваш возраст, я в моральном плане говорю.

Лаура Карловна ласково обняла меня.

– Танюшенька, я совершенно не мучаюсь от осознания прошедшей молодости. Вместе с юностью ушли глупость, ветреность и острота нелепых желаний. Сейчас я намного счастливее, чем сорок лет назад, а по годам и правда гожусь тебе в матери. Очень рада, что тебе хорошо в нашем доме, ты милая, воспитанная, очень приятная, настоящая немецкая девушка. Ну, майн либхен^[11], иди в книгохранилище. Да, не забудь после ухода выключить свет.

В библиотеке пахло пылью и старыми бумагами. Прежде чем открыть нужный шкаф, я обозрела стены. Бруно Леопольдович был прав, господин Кнабе невероятно трудолюбив. На темно-синих шелковых обоях практически не осталось свободного места, каждый уголок был занят планами разных размеров, окантованными дорогим багетом и помещенными под стекло. Герман Вольфович трудился с похвальной тщательностью, использовал особую желтоватую бумагу и чернила, явно сделанные по технологии прошлых лет. Такой профан, как я, легко мог принять творение рук Кнабе за подлинник. Но Герман Вольфович не собирался никого вводить в заблуждение, в правом нижнем углу каждой «картины» красовалась его четкая подпись и стояла дата завершения работы.

Я сопоставила цифры и поняла: Димон прав, скорей всего Кнабе в своем офисе занимается черчением. Герман приезжает туда для отвода глаз, говорит домашним: «Отбыл на работу, дел по горло, совещания, встречи, вернусь поздно», а сам в это время преспокойненько отдается своему хобби.

Почему Герман мотается в офис, отчего не остается дома? Тогда ему придется открыто признать: бизнес продан, и отец потеряет всякое право упрекать Михаила в лени. Старшему Кнабе хочется по-прежнему изображать из себя крутого бизнесмена, роль тихого рантье не для него. И, вероятно, Дрон не желает привлекать к себе внимания, требует соблюдать секретность, вот и заставляет Германа куковать за рабочим столом. Но, похоже, Кнабе совсем не против такого положения вещей.

Как я догадалась, что Герман Вольфович не занимается бизнесом? По датам под планами. Например, за май Кнабе ухитрился скопировать две схемы. Я на самом деле любила в школе черчение, мне всегда нравились не спортивные, а, так сказать, сидячие хобби, поэтому я хорошо знаю, как трудно с аптекарской точностью повторять детали. Если ты занят службой, чертеж быстро не выполнить.

Шкаф с планами я нашла сразу, ключ, как и говорила Лаура Карловна, торчал в замке дверцы. Минут через десять я отыскала нужную папку, раскрыла ее и принялась внимательно изучать схему.

В тот год, когда неизвестный (монах? священник?) составил этот план, рядом с церковью были кладбище, огород и пара небольших домиков. Похоже, маленькая каменная постройка, в которой живет сейчас лже-Степан Могила, является одним из тех старинных зданий. На месте огорода ныне разбит газон, а вместо кладбища шумит лесок. Я вгляделась в цифры, помещенные наверху, в витиеватой рамочке: «1704». Да уж, за триста лет от погоста ничего не осталось. Интересно, почему там перестали хоронить умерших?

---

11 Выражение в данном контексте лучше перевести как «моя дорогая».