Инь, янь и всякая дрянь

– Это не в твоей компетенции, – сухо обронил Чеслав.

Я кивнула:

– Конечно. Последний вопрос, на который я могу дать ответ, – где Оксана? Она в «Лучших временах», прячется в избе у Домны, одета, как Устя, их можно перепутать. Лично я два раза натыкалась на нее. В первый, решив, что вижу Устю, попросила помочь мне разжечь печь. «Устинья», надвинув платок почти до носа и растеряв всю свою говорливость, посмотрела на дрова, буркнула: «Они сырые», и живо ушла.

Но потом выяснилось: я засунула поленья не в то отверстие печи. Странно, что помощница не заметила столь явной ошибки. Или она сама не знает, куда класть топливо? Еще более странно, ведь Устя помогает матери по хозяйству.

Есть еще один момент, на который я обратила внимание лишь сейчас, когда Марта заорала: «Мне больно! Почему не предупредили? Теперь синяк будет». Хоть пистолет и стреляет краской, но доставляет неудобства тому, в кого попала «пуля». На моих глазах дочь Домны кашляла, ойкала и хваталась за грудь. Первый раз – когда я попросила ее разжечь печь, а второй, когда, убегая от собаки Джея, я наткнулась на нее, а она спешно ретировалась. Оба раза это была Елена-Оксана, которую слегка травмировал выстрел из пистолета. Не забудьте, в Марту стреляли один раз, а в нее два – сначала-то краска слилась с бордовой водолазкой, и пришлось переигрывать сцену, Елене досталось сильнее, чем Марте. А еще, когда я неожиданно зашла в избу Домны, на столе у хозяйки стояли ТРИ чашки. Зачем? Кроме того, Антон уверял Домну, что видел одновременно двух Устиний. Администратор, правда, сурово сказала ключнику, мол, прекрати курить траву. И в тот же вечер, когда убегала от собаки, я увидела Устю сначала в кофте, стеклянные пуговицы которой ярко блестели в свете луны, а через секунду одетой в синий бесформенный свитер. Зачем она переоделась и как успела сменить наряд за одно мгновение? Сложим вместе факты и поймем: одна Устинья – дочь Домны, другая – переодетая Елена Фрол, она же Оксана Бондаренко. Это все!

– Как она не побоялась, что люди ее увидят? – спросил Дима.

– Кто? – улыбнулась я. – Оксана постоянно сидела в избе, на улицу выходила либо вечером, либо рано утром, в платке, без косметики, в бесформенной одежде.

– Ну тут-то понятно, – фыркнула Марта. – Но как она не побоялась быть узнанной Аллой-Полиной? Крюкова сидела на процессе, Елена Фрол там выступала, из-за нее разгорелся скандал. Неужели мать Михаила не запомнила ее, несчастную вдову Константина и мать Катеньки?

Я повертела в руках пустую чашку.

– Прошло много лет, красавица Елена Фрол постарела, сильно изменилась, сделала другую прическу. Она предстала перед будущей свекровью в образе бухгалтерши-неудачницы, глупой, сексуально озабоченной, нелепо одетой одинокой тетки. В ее внешности не было ничего общего с элегантной, умной, уверенной в себе женой бизнесмена, выступавшей в зале суда.

– Шум и ярость… – вдруг без привычной капризности в голосе произнесла Марта. – Меня когда-то поразил роман Фолкнера с таким названием. В человеке может быть много ярости, но она не всегда шумная, подчас тихая и оттого еще более страшная.

Я разинула рот:

– Ты читала Фолкнера? И звонила мне с вопросом про стихи Гоголя?

– Это была беседа на публике, требовалось подтвердить имидж блондинки-идиотки, – засмеялась Карц.

– Ясно, – пробормотала я.

– Нелогично! – вдруг заметил Дима.

– Что? – спросил Чеслав.

– Если Елена-Оксана столь упорно пыталась разбудить память Крюкова, то она должна была изобразить убийство при помощи ножа. Михаил ведь перерезал жертвам горло! – воскликнул Коробков.

Чеслав глянул на меня:

– Как отобьешь мяч?

Я кивнула:

– Просто. Они же имитировали убийство, поэтому взяли пистолет, стрелявший краской. Где найти такой кинжал? И разрез на шее не изобразить, а расплывающееся кровавое пятно на кофте выглядит очень убедительно.

– Ты гений! – воскликнул Коробков.

Я скромно потупилась. Ну вот, наконец-то меня оценили по достоинству.

– Пиши отчет, – приказал Чеслав. И вдруг добавил: – Твои личные ошибки разберем потом.

Меня передернуло. М-да, недолго я пребывала в ранге гения… А теперь снова стажер, младший член бригады, подавальщица кофе и объект для шуток. Ну ничего, еще посмотрим, как вы будете обращаться ко мне через пару лет! Я непременно стану лучше всех!

Эпилог

Домой мы с Гри поехали на метро, по дороге болтали о всякой ерунде. Но когда вышли из подземки, муж тихо спросил: