Маятник Фуко

Копаясь в газетах и журналах, разбросанных у них по квартире, Де Анджелис нашел кое-какие «Пикатриксы» с жирными красными подчеркиваниями. В одном месте речь шла о сокровищах тамплиеров, в другом о розенкрейцерах, которые жили не то в замке, не то в пещере, как бы то ни было, там была надпись POST 120 ANNOS РАТЕВО^[61] и об этой компании говорилось, что они — «тридцать шесть незаметных». Таким образом, у Де Анджелиса больше не было вопросов. Бесноватую подпитывали этой литературой (кстати, ею же питался и наш полковник), чтобы она бормотала это и подобное, когда впадала в транс. Расследование закрывалось и передавалось в отдел наркобанд.

Письмо Бельбо прямо дышало облегчением. Гипотеза Де Анджелиса выглядела наиболее экономичной.

В тот вечер в перископе я говорил себе, что, возможно, все произошло абсолютно иначе: медиум действительно процитировала несколько фраз, услышанных из уст Арденти, но речь шла о том, о чем журналы никогда не писали и о чем никто не должен был знать. В среде «Пикатрикса» был кто-то, заставивший замолчать полковника, убрав его; этот кто-то заметил, что Бельбо хотел поговорить с медиумом, и устранил девушку. Затем, чтобы направить расследование по ложному пути, он убрал также ее любовника и внушил наводчику версию о побеге.

Это просто при условии, что существовал План. Но был ли он на самом деле, если мы сами его изобрели, причем гораздо позже? Возможно ли, чтобы реальность не только превзошла вымысел, но и опередила его, иначе говоря, бежала впереди и исправляла ошибки, которые вымысел еще допустит.

И все же тогда, в Бразилии, это письмо вызвало у меня совсем другие мысли. Снова я остро ощутил, что всякая вещь имеет сходство с некоей другой. Я думал о путешествии в Баию и посвятил полдня посещению книжных магазинов, магазинов с предметами культа, а также мест, которые раньше обходил десятой дорогой. Я открыл для себя маленькие магазинчики, почти законспирированные, и торговые центры, переполненные статуэтками и деревянными идолами. Я купил «перфумадорес» Иеманжи, благоухающие ладаном таинственные фигурки, благовонные палочки, бутыли с приторно-сладкой жидкостью для распыления под названием «Священное сердце Иисуса», дешевые амулеты. И множество бестолково подобранных книг: одни для верующих, другие для тех, кто изучал верования вперемешку с заклинаниями злых духов, «Como adivinhar о future na bola de cristal» и учебники по антропологии. А также монография о розенкрейцерах.

От этого всего в моей голове был сплошной хаос, Сатанинские и мавританские обряды в Иерусалимском храме, африканские шаманы и люмпен-пролетариат с северо-востока, послание из Провэна со своими ста двадцатью годами и сто двадцать лет розенкрейцеров.

Стал ли я странствующим шейкером, годным только для перемешивания различных напитков, или вызвал короткое замыкание, ибо ноги беспорядочно блуждали в переплетении разноцветных проводов, которые запутывались сами по себе в течение длительного времени? Я добыл книгу о розенкрейцерах. Затем я сказал себе, что если останусь в этих книжных лавках еще на несколько часов, то встречу как минимум дюжину полковников Арденти и столько же медиумов.

Я вернулся домой и официально заявил Ампаро, что мир полон дегенератов. Она обещала меня утешить, и мы закончили день вполне естественно.

Время близилось к концу 1975 года. Я решил больше не заниматься подобиями и уделить свою энергию работе. В конце концов меня наняли преподавать итальянскую культуру, а не тамплиерство.

Я углубился в философию гуманизма и обнаружил, что, не успевши выбрести из сумерек Средневековья, люди светского современного мышленья не нашли ничего лучшего, как ухватиться за каббалу и чародейство.

Прообщавшись два года с гуманистами, читавшими заклинания, чтобы принудить природу сделать то, что она совсем не собиралась делать, я получил новые сообщения из Италии. Оказалось, что мои давние друзья, если не все, то многие, стреляли в затылок тем, кто с ними был не согласен, чтобы принудить людей сделать то, что они совсем не собирались делать.

Я не в состоянии был это постичь. Я решил, что, значит, отныне составляю собою часть третьего мира и что поездка в Баию назрела. Я положил в чемодан историю культуры Возрождения и давно мною купленную книгу о розенкрейцерах, пылившуюся на стеллаже.

26

Все предания на земле должны рассматриваться как переводы материнского, исконного предания, которое с самого Начала было поверено согрешившему человеку и его чадам.

---

61 Явлюсь через 120 лет (лат.).