За горным туманом

«Говорют, нету во всей Шотландии ни одной хорошенькой девушки, котору б он не завалил…»

«…и в Англии тоже!»

«…и не может вспомнить имени ни одной из них».

«Говорят, у него богоподобная красота, и набитая рука в тонком искусстве обольщения».

«Он фантастически богат и слухи говорят, его замок такой роскошный, что не поддаётся сравнению».

Эдриен моргнула. «Чудесно. Материалистичный, неверный, красивый плейбой, потакающий своим прихотям, невнимательный мужчина с плохой памятью. И он весь мой. Господи Боже мой, что я такого сделала, чтобы это заслужить?», вслух изумлялась она. Дважды, добавила она про себя.

Лизбелл странно на неё посмотрела. «Но слухи говорят, он потрясающий любовник и самый красивый из всех, миледи. Что может быть с этим не так?»

Здаётся, ты не понимаешь этот мир, Джанет Комин. Может, он был прав. «Он бьёт своих женщин?»

«Он не держит их достаточно долго, так говорят».

«И несмотря на это, я слышала, что одна из них пыталась убить его на днях. Не могу представить зачем», добавила служанка, искренне озадаченная. «Говорют, он более чем щедр со своими любовницами, когда заканчивает с ними».

«Не могу представить зачем», раздражённо проворчала Эдриен, внезапно потеряв терпение от всех этих дёрганий, застегиваний, украшений, от приводящих её в порядок рук, по всему телу. «Хватит, хватит». Она легко шлёпнула по рукам Лизбелл в своих волосах, которые мыли, безжалостно чесали, и мучительно дёргали, казалось, бесконечно.

«Но миледи, нам надо что-то сделать с вашими волосами. Они такие прямые. Вы должны выглядеть лучше, чем когда-либо…»

«Лично я предпочла бы выглядеть, как что-то, затасканное котом. Мокрой, испачканной, и вонять как навозная куча».

Послышались приглушённые вскрики. «Девица, он будет твоим мужем, а ты можешь всё испортить», суровый голос прорезал тишину в комнате. Эдриен медленно развернулась и встретилась с по-мирскому мудрым взглядом женщины, с которой она почувствовала мгновенное родство. «Можешь заиметь моего, за неимением лучшего экземпляра».

Эдриен жёстко втянула воздух. «Лэрда Комина?»

«Твоего отца, моя дорогая дочь», леди Алтэя Комин сказала с ехидной улыбкой. «Все – вон». Она выдворила всех служанок из комнаты царским взмахом руки, задержавшись долгим взглядом на Бэсс. «Когда-нибудь он убьёт девушку, он убьёт», сказала она тихо. Она с силой зажмурила глаза на долгие минуты.

«Он объяснил, что ты должна делать?»

Эдриен кивнула.

«И ты сделаешь это?»

Она снова кивнула. Леди Комин облегчённо выдохнула.

«Когда-нибудь, быть может, я смогу отплатить за доброту…»

«Это не доброта. Я спасаю свою жизнь».

«…тебе надо только попросить. И спасаешь мою тоже».

*****

Эдриен гордо стояла перед священником, исполняя свою роль в этом фарсе. «Я – Джанет Комин», громко она объявила. Служитель Господа заметно побледнел и так сжал свою Библию, что кожа между костяшек пальцев, казалось, треснет по швам. Итак, он знает, что я не Джанет, думала она. Да что же здесь происходит в самом деле?

Она почувствовала чьё-то присутствие за своим левым плечом, и с неохотой обернулась, чтобы посмотреть на мужчину, за которого она выходила замуж. Её глаза опустились чуть ниже его широкой груди, и каждый дюйм той части был словно выкован из стали.

Эдриен стала поднимать глаза, чтобы посмотреть на лицо жениха, и вдруг с ужасом осознала, что она не стояла на коленях. В сильнейшем недовольстве, она откинула голову назад и проглотила тысячу неистовых протестов, клокотавших в горле.

Великан тоже посмотрел на неё с неким загадочным выражением лица, пламя свеч плясало в его таких голубых глазах, каких она в жизни не видела.

Я не могу выйти за него, безмолвно кричала она. Я не могу это сделать.

Её глаза скользнули от его лица и пробежались по присутствующим в поиске хоть кого-нибудь, кто мог бы спасти её от окончательной погибели. Бэсс сидела на дальней церковной скамейке, глаза закрыты в молитве.

Эдриен вздрогнула и закрыла свои глаза так же. Пожалуйста, Господи, если я сошла с ума, пожалуйста, сделай меня снова нормальной. А если я не сошла с ума, и это на самом деле всё происходит – прости, что не была благодарна за двадцатый век. Прости за то, что я сделала с Эберхардом. Прости за всё, обещаю, я буду самым хорошим человеком, если ты просто ЗАБЕРЁШЬ МЕНЯ ОТСЮДА!

Когда она снова открыла свои глаза, она могла бы поклясться, что у священника был знающий и скорее изумлённый блеск в глазах.