Дарю тебе сердце

– Дорогая, как ты себя чувствуешь?

Кэтлин будто прорвало:

– Ради Бога, оставь меня в покое! Неужели так трудно понять, что я хочу побыть одна? Почему бы тебе не переселиться в другую комнату. Ты во сне все время меня обнимаешь, я так больше не могу! Ты что, хочешь повредить ребенку? До родов я хочу спать одна.

Вспышка Кэтлин оказалась для Хантера полной неожиданностью. Некоторое время он молчал, потом вздохнул:

– Конечно, любимая, я перенесу свои вещи в другую комнату, чтобы не мешать тебе спать. – Он вышел из спальни и тихо притворил за собой дверь.

Оставшись одна, Кэтлин бросилась на кровать. Она рыдала от тоски по Доусону, отцу ее будущего ребенка. Как же ей хотелось, чтобы он был рядом!

Хантер занял свободную спальню в конце коридора. Зная, что когда придет время ложиться спать, муж не будет докучать своей нежностью, Кэтлин начала обращаться с ним помягче. Хантер углубился в изучение медицинской литературы, пытаясь найти средство от желтой лихорадки, унесшей жизни его родителей. Ему не хватало общества жены, но он твердил себе, что после рождения ребенка все изменится.

Кэтлин вздохнула, обмахиваясь веером.

– Ах, мама, я отвратительно себя чувствую.

– Знаю, дорогая, – со вздохом отозвалась Абигайль. – На моей памяти такого жаркого августа еще не было. Я не понимаю, почему у тебя такой большой живот, срок никак не больше семи месяцев, а выглядишь ты так, будто родишь со дня на день.

Кэтлин закашлялась, скрывая смущение.

– Не знаю, может, у меня будет двойня? Пожалуй, я пойду прилягу.

Вечером Абигайль сказала Хантеру:

– По-моему, вам следует сходить за Кэтлин. Днем она пошла прилечь и, наверное, задремала.

Хантер поднялся по лестнице и негромко постучал в дверь спальни. Кэтлин откликнулась сразу же:

– Войдите.

Увидев, в каком она состоянии, он заволновался.

– Что с тобой?

– У меня начались боли и… – не договорив, она схватилась за живот.

Хантер присел на край кровати.

– И давно они начались?

– Еще днем.

– Приступы повторяются регулярно?

– Да, да. – Кэтлин закусила губу.

– Дорогая, это схватки. Я срочно еду за доктором.

Хантер выбежал из комнаты и наткнулся на Абигайль и Луи.

– Что случилось? Кэтлин заболела? – хором спросили они.

– У нее начались схватки.

– Но ведь еще два месяца! – испуганно воскликнула Абигайль.

– Прошу вас, миссис Борегар, не волнуйтесь, все будет хорошо.

Встревоженные родители поднялись в спальню дочери.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь? – спросил отец.

Кэтлин попыталась улыбнуться.

– Все в порядке, не волнуйтесь.

Как только родители ушли, она перестала сдерживаться и расплакалась:

– Ханна, я боюсь! Весь город узнает, что ребенок родился раньше срока!

– Золотко, не переживайте, иногда дети рождаются раньше, чем положено.

– Мне нужен Доусон! Ведь это его ребенок!

– Знаю, золотко, и мне очень жаль, что так вышло. А теперь хватит причитать, я вас раздену.

Хантер вернулся через час один.

– К сожалению, доктор Дженнингс болен.

– Он не может заболеть именно сейчас! – завизжала Кэтлин. – Хантер, схватки идут почти непрерывно! Сделай же хоть что-нибудь!

– Я сам приму ребенка, но мне понадобится твоя помощь.

Хантер уложил ее на спину. Кэтлин затихла.

– Вот так-то лучше. – Он снял сюртук, одновременно отдавая распоряжения Ханне. Спустя четыре часа раздался крик новорожденного. Хантер взял его на руки. Догадка, возникшая у него несколько месяцев назад, подтвердилась: новорожденный оказался крупным и вполне сформировавшимся, а это означает, что он, Хантер, никак не мог быть его отцом.

Глава 14

– Мне совсем не хочется идти без тебя, – сказал Доусон, входя в спальню баронессы.

– Я знаю, но кому-то из нас нужно там показаться. Гайноры – очень милые люди, мне бы не хотелось их разочаровывать.

Доусон поднес ее руку к губам.

– Я чувствую угрызения совести, это из-за меня ты обгорела.

– Не кори себя. И потом, возможно, дело того стоило.

Отпустив ее руки, Доусон поцеловал Сьюзен в лоб.

– Вы удивительная женщина, Сьюзен Ле Пойфер. Я пойду на этот чертов прием, а когда вернусь, намажу твое пострадавшее тело охлаждающим кремом.

Баронесса с улыбкой проводила его взглядом.

Джим Гайнор, богатый французский банкир, и его жена Джордан старались проводить как можно больше времени на побережье. Когда коляска Доусона остановилась перед величественным особняком, прием был уже в самом разгаре. Доусон постучал. Дверь открыл сам хозяин.