Империя сердца

— Хорошенькие дела, — мрачно заметил дядя Эдуарда. — Вы меня просто шокируете, Эдуард. Да и от вас, мисс Ларкин, я ожидал более… разумного поведения.

Стряхнув оцепенение, Эдуард расправил плечи, и сразу стало видно, что никто не сумеет навязать этому человеку свою волю.

— По-моему, вы ничего не поняли, дядя. Уверен, что вы придете в восторг, узнав, что мисс Ларкин оказала мне высокую честь, согласившись стать моей женой.

Люси побледнела, Коннерс ахнул, а лорд Трисс ошеломленно уставился на своего племянника. Эдуард высокомерно приподнял свои густые темные брови.

— Свадьба никоим образом не изменит нашей договоренности, — произнес он загадочную фразу.

— Ах вот как.

Судя по всему, лорда Трисса эти слова успокоили, а Люси была слишком потрясена, чтобы вдуматься в их смысл. Заместитель министра галантно поклонился и поцеловал девушке руку:

— Мисс Ларкин, я счастлив приобрести в вашем лице нового члена семьи, а Эдуарда поздравляю с прекрасным выбором невесты. И все же, моя милая, даже невесте находиться здесь не подобает. Позвольте я провожу вас домой.

У мисс Ларкин кружилась голова. Девушка взглянула на Эдуарда, но его лицо было абсолютно непроницаемым.

— Я нанесу сегодня визит вашей мачехе, — вежливо сказал он, не глядя в ее сторону. — А до той поры, мисс Ларкин, постарайтесь не думать обо мне плохо.

— Как же она может думать о тебе плохо, мой мальчик? — с преувеличенной сердечностью вмешался лорд Трисс. — Ведь ты говоришь, она согласилась стать твоей женой. Пойдемте, мисс Ларкин. Ваши близкие, должно быть, уже беспокоятся. К счастью, мой экипаж стоит у ворот.

— Иду, милорд. — Люси заколебалась, протянула руку Эдуарду. — До вечера, лорд Эдуард.

Он поклонился, но руки ее не коснулся.

— До вечера.

13

Вскоре после ужина лакей объявил, что прибыл с визитом лорд Эдуард де Бомон. К тому моменту произошли следующие события: Пенелопа удалилась к себе в спальню в сильнейшей истерике; леди Маргарет произнесла несколько проповедей на тему о коварстве и неблагодарности Люсинды; сама же Люси всерьез подумывала, не следует ли ей последовать примеру Пенелопы.

Атмосфера в доме Ларкинов достигла высшей точки накала. После того как лорд Трисс проводил Люси домой и предупредил леди Маргарет, что вечером явится с визитом его племянник, разразилась настоящая буря.

Убедившись в вероломстве сестры, Пенелопа залилась слезами, объявила, что жизнь ее погублена, и поклялась, что во рту ее больше не будет и маковой росинки. Непоколебимость своего решения она подтвердила тем, что отказалась есть парную рыбу и чуть было не отказалась от шоколадного эклера, приготовленного французским шеф-поваром, сменившим гнев на милость, к десерту.

За чаем леди Маргарет пыталась соблазнить Пенелопу ванильными пирожными, причем небезуспешно. Затем в течение трех с половиной часов мачеха и Пенелопа громогласно предавались скорби о понесенной утрате: баронском титуле, огромном состоянии, богатым поместьям и завидному положению в обществе. Сам лорд Эдуард в этом перечне не фигурировал.

К ужину трагедия достигла кульминации. При этом никто не обратил внимания, что Люси за весь день ничего не ела — лишь выпила чашку чаю. Роняя слезы в черепаший суп, Пенелопа горевала из-за того, что отныне лишается такого преданного поклонника.

— Кто же оценит по достоинству чудесное шифоновое платье, которое привезли вчера от мадам Пиноше? Да я теперь его и носить не стану!

Эта мысль окончательно подкосила несчастную девушку. Даже шоколадное пирожное было не в состоянии ее утешить. Плач перешел в рыдания, рыдания — в полноценную истерику. Люси, Роза и миссис Берт унесли Пенелопу в спальню, побрызгали ей в лицо холодной водой, а потом полчаса успокаивали ее. Наконец страдалица уснула.

Вниз Люси спустилась совершенно обессиленная. Мачеха с удрученным видом сидела на диване, в непосредственной близости от коробки с шоколадными конфетами.

— Ах, Люси, у тебя поистине нет сердца. При виде слез твоей сестры мои нервы пришли в совершеннейшее расстройство. Я не в силах выносить ее рыдания.

— Она уже не плачет, матушка.

— Слава Всевышнему! О, мое бедное, храброе дитя! Подумать только, какую змею взрастила я на своей груди, — переключилась она на падчерицу. — Вот как ты платишь мне за доброту! Вот какую гадину пустила я на порог своего дома! Низкая змея, лишенная сердца!