Потом тьма окончательно поглотила его.
В отличие от Велехова, о существовании которого она даже не подозревала, Даша приходила в себя долго, мучительно и с полным осознанием собственной материальности.
Боли не было.
Но лучше бы она была…
Ее выворачивало наизнанку, и длилось это бесконечно.
Крупная дрожь сотрясала нагое тело, по которому текли щекотливые капли ледяного пота…
В ее сознании тоже жили собственные фантомы, долго и тщательно сдерживаемые чрезмерными дозами седативных препаратов, но никто не позаботился о них в данный момент, и ее подсознание не упустило этот исключительный шанс.
Уж оно постаралось оторваться на полную катушку, будто мстя обессиленной женщине за то, что она так долго держала взаперти собственное воображение.
Приступая к процессу реанимации, Анри Бейкер не подозревал, что она больна, а когда понял, то ужаснулся тому, насколько глубоко может быть травмировано сознание обыкновенного человека.
Ее мысли, отраженные на контрольном дисплее четкими черно-белыми образами, напоминали бесконечный спуск по ступеням преисподней.
Эта женщина страдала особым видом наркомании. Ее зависимость была полной, и «сидела» она отнюдь не на биологическом наркотике.
Дашу «посадили» на виртуалку, и она прочно зацепилась за разрушительный мир фантомных образов.
Впрочем, ужас Анри Бейкеру внушал не сам факт виртуальной зависимости, а то, как эта зависимость сочеталась с вполне реальными воспоминаниями и фактами ее биографии.
Проникновение в мир ее образов подавляло его и в то же время разжигало в нем жгучее, почти болезненное любопытство.
Это была не бытовая виртуалка, отнюдь. Ее мир не имел ничего общего с кукольным городком или иной красивой игровой чушью.
Нет. Он оказался мрачен и страшен. И породила его не страсть к компьютерам и нежелание уйти в красивый и неосязаемый мир вседозволенности…
Виртуальную зависимость Даши Кречетовой породила война.
Поначалу Анри никак не мог понять, откуда в ее сознании то и дело возникает сложная паутина зеленоватых пунктирных трасс, пока наконец не обработал эту картинку на компьютере при помощи специальных, дешифрующих алгоритмов.
Зеленая сетка оказалась не чем иным, как узором траекторий, перемежающихся с нитками околопланетных орбит.
Нужно сказать, что у Анри Бейкера такая трактовка ее ненормальных видений поначалу вызвала недоумение.
Война… Это было очевидно, но при чем тут молодая, едва достигшая двадцатилетнего возраста женщина и эти пунктиры траекторий?
Как они взаимосвязаны с долгой блокадой, орбитальными бомбежками и в конечном итоге — падением Дабога, который был ее родиной?
Не найдя объяснения среди своего личного жизненного опыта, Бейкер обратился к историческим документам.
Просматривая материалы по Дабогу, он вдруг наткнулся на несколько очень любопытных абзацев текста:
«К третьему месяцу планетной блокады, после многочисленных бомбежек, противнику удалось разрушить все основные узлы компьютерной сети Дабога, и казалось, что путь штурмовым отрядам открыт, но очередная попытка десантирования в атмосферу внезапно напоролась на еще более ожесточенное сопротивление — это добровольцы из мирных граждан, надев шлемы виртуальной реальности, восполнили собой бреши в компьютерной обороне планеты, сами управляя ракетами и наземными орудиями…
Через месяц, осознав всю тщетность своих попыток сломить сопротивление граждан Дабога, флот Земного альянса вынужден был возобновить орбитальные бомбовые удары, окончательно превратив некогда цветущий мир в сплошную радиоактивную пустыню…»
Бейкер смотрел на скупые строки, и ему все еще не верилось, что именно в них крылись истоки психической болезни Даши Кречетовой.
И только осознав это как факт, Анри понемногу начал постигать страшный смысл того бреда, что выталкивало на экран монитора ее пробуждающееся сознание…
Его пациентка билась в конвульсиях, а он сидел подле мерцающего экрана компьютера и завороженно смотрел на смутные образы, что порождало ее распоясавшееся подсознание.
Серый, расцвеченный угольными тенями тоннель… Анри некоторое время двигался по нему вместе с ее мыслью, затем машинально переключил монитор на цветное изображение и понял, что тоннель открыт в оба конца: с одной стороны струился мягкий зеленоватый свет, а с другой — клокотало яростное, багровое пламя.