Ксеноб-19

…

Он как будто возвращался из другого мира.

Шепот Даны обжег рассудок, но его пальцы не дрогнули, продолжая машинально гладить ее по щеке.

Они встретились взглядами.

Бездна.

Черный омут безвременья, вот что отражали их глаза. В зрачках Даны и Антона таилось нечто, еще не осознанное ими, как данность, все проходило на грани смутного тревожного предчувствия?… Или общего воспоминания?

А души трепетали, бились в грудную клетку глухими, неровными ударами сердец.

Было страшно. Им обоим было страшно в эти минуты, потому что чувства, зародившиеся в душах, казались неведомыми.

Абсурд? Что случилось здесь и сейчас, за чертой укрепленной Цитадели, посреди враждебного пространства? Почему, не сказав ни слова, они как будто говорили друг с другом много часов подряд?

— Антон, мне страшно…

Он отнял ладонь от ее щеки, и крепко сжал пальцы Даны.

— Мне тоже… — Почему-то шепотом ответил он.

— Я как будто падаю в пропасть…

Он попытался отчаянно сопротивляться нахлынувшему, будто волна чувству, но разум тонул в потоке эмоций, лишь крепче, до боли сжимались пальцы…

— Дана, я не знаю, что будет дальше. — Тихо ответил он. — И уже не уверен, что прошлое однозначно… Что-то происходит, со мной… С нами…

Она не ответила, но взгляд Даны вдруг переместился.

Антон медленно повернул голову.

В открывшихся дверях каюты стоял Клаус и молча, растерянно, потрясенно смотрел на них.

В его глазах читалось точно такое же выражение, словно он, отключившись от реальности, падал в бездну.

Неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, но внезапное, резкое торможение «Ланцета» вырвало их из необъяснимого оцепенения.

— Проклятье… — Клаус едва устоял на ногах. — Курт что происходит?!

— Олонги! — Пришел краткий ответ по громкой связи. — Не знаю, что делать. Тут тупик.

— Что значит тупик!?

— Конец древней дороги! Какая-то насыпь, знаки, гора покореженной техники…

— Мы идем, ничего не делай! — Антон с необъяснимым облегчением ощутил, как отхлынули обуревавшие его тревожные чувства, словно реальная опасность была намного проще и предпочтительнее чем незримый мысленный контакт, возникший между ним Даной и Клаусом.

— Я с вами. — Дана попыталась встать. — Антон помоги мне!..

Ее требовательный тон и внезапно окрепший голос не смутили Светлова, хотя он должен был насторожиться.

— Давай, милая, только скорее, — он протянул руку, помогая ей встать, и уже не ощущая того, как у Даны вдруг все оборвалось в груди от сказанного им слова: милая…

Что же происходит?… — Она больше не ощущала слабости, хотя перед глазами все плыло, двоилось, но причиной были обыкновенные слезы…

Горячая капля сорвалась с ресниц, обожгла щеку.

Она что-то делала, двигаясь вслед за Антоном, а сознание сосредоточилось на новом чувстве.

Еще одна слезинка сорвалась с ресниц.

Как горячо…

Я помню… Это было очень давно… Так давно, что время утратило смысл, превратившись из объективной величины в абстрактное понятие, которым оперировал не разум, а так болезненно и внезапно очнувшаяся душа.

Мысль звучала как заклинание, способное возвратить из небытия частицу утраченного «эго»…

* * *

В узком коридоре Энтони молча, сосредоточенно боролся с Миллером. Именно боролся, потому что доктор не умел драться, он цеплялся за противника, повиснув на нем, не давал двигаться, а Хоук молча отдирал руки Генриха от одежды, порываясь прорваться к шлюзу.

Ситуация уже давно вышла за рамки здравого смысла.

Что происходило с людьми, как только «Ланцет» удалился от Цитадели не смог бы, наверное, объяснить никто. Ну, допустим, Энтони еще можно было понять: после произведенного Клаусом «внушения» он притих ненадолго, вроде бы смирившись с существующим положением вещей, но как назло Генрих предложил выйти в салон, полагая, что узость каюты неблаготворно влияет на психику Хоука

Вот тут док крупно просчитался.

Вмонтированные в переборки стереоэкраны оказались включены на внешний обзор, и вполне естественно, что после резкого торможения Энтони, устоявший на ногах прежде всего взглянул на них.

В первый момент Хоук оцепенел: видеть олонга в таком приближении ему не приходилось никогда в жизни…

Все… Теперь нам точно конец… — Тоскливая мысль шарахнулась в опустевшем рассудке, а затем на смену оцепенению пришел нервный срыв: зная где расположен оружейный отсек Энтони молча рванулся к нему, но Генрих, потрясенный не менее чем Хоук, сумел не только предугадать намерения своего «подопечного», но и встать у него на пути: