Заклятие горца

Она вынудила себя посмотреть в зеркало. Непосредственно в него.

Тусклое посеребренное стекло. Ничего более.

Она заставила себя встать. Подойти к нему. Провести холодными пальцами по еще более холодному стеклу.

Тусклое посеребренное стекло. Ничего более. Ничего из него не выходило.

Распрямив плечи, она вернулась на прежнее место.

Натянуто двигаясь, она подняла с пола рюкзак, нашла книги, требуемые профессором, засунула их в рюкзак, и с чувством выполненного долга покинула офис.

Впервые за всю историю ее академической карьеры Джесси сделала невероятное: она плюнула на занятия, пошла домой, выпила аспирина, одела футболку с изображением Годсмакка, вползла в кровать, натянула на голову одеяло.

И провалилась в сон.

Она никогда не прогуливала. Никогда не нарушала своих планов и распорядка дня. Никогда никого не подводила, всегда все выполняла вовремя. Ее график был настолько напряженным, что если она позволила бы себе отстать при выполнении одного мероприятия, то дюжина других тоже была бы затронута. Одна крошечная ошибка могла повлечь за собой дикую нисходящую спираль. Следовательно, все нужно делать вовремя и заканчивать, как запланировано.

Прошлой зимой, она тащилась на занятия во время одной из самых зверских чикагских метелей, дрожа с головы до кончиков пальцев ног, с сильным приступом гриппа, настолько больная, что все поры на ее коже, жгло миллионом крошечных уколов. И неоднократно она читала лекции с ларингитом, вызывая голос только при помощи отвратительно мерзкого чая из апельсиновой корки, оливкового масла, и растворимых ментоловых таблеток, о которых она до сих пор вспоминала с дрожью. Она проверяла конспекты с высокой температурой.

Но сумасшествие не было тем, что можно было начать и закончить, перейдя к следующему проекту.

У нее не было лекарства от этого.

Как только она переступила порог квартиры, сразу же выпила горячего шоколада. Взяв собой в постель упаковку “Hershey’s Kisses”, которые держала спрятанными на критический случай (выпадение волос, серьезный ПМС, или один из тех хороших старых дней “все мужчины глупцы или сосунки”), и в теплом коконе под одеялом занялась декадентской работой, поглощая небольшие кусочки.

После того как вся упаковка была съедена, она заснула.

Она спала более девяти часов этой ночью.

После пробуждения, она чувствовала себя настолько хорошо, что ей даже пришло в голову, что возможно все, в чем она действительно нуждалась – это десять часов хорошего непрерывного крепкого сна. Что возможно, теперь, когда она в конце концов стала старше, и не была больше новичком, ей исполнилось двадцать четыре года! – ее частые полуночники требовали больше затрат энергии, чем раньше. Возможно, ей нужно начать принимать витамины. Пить больше молока. Есть овощи.

– Я не сумасшедшая, – думала она, мотнув головой и слабо улыбаясь явной нелепости предположения. Те две очень яркие мечты-галлюцинации, которые она пережила, были просто результатом перенапряжения и недосыпания, и она сделала грандиозные выводы из ничего.

– Я была просто истощена, – сказала она себе с небрежным, оптимистичным кивком.

Шоколад и сон поддержали ее расположение духа. Укрепили ее, чтобы начать новый день.

Она была готова работать снова и снова, вставать засветло, или ночью, только для того чтобы доказать себе, что с ней все в порядке.

По крайней мере, именно так она чувствовала до того, как включила телевизор.

Месть.

Возможно, только это удерживало Кейона МакКелтара от полного помешательства в течение прошлых 1 133 лет его заточения в темном зеркале.

Снаружи зеркало казалось немного больше, чем обычное. Внутри это была круглая каменная тюрьма пятнадцать шагов в диаметре, которые хотелось пройти. И он много ходил. Подсчитывая каждый проклятый камень. Каменный пол. Стены из камней. Каменный потолок. Серый. Серый. Холодный.

За столетия его согревала только одна мысль, полыхая жидким огнем в его венах.

Месть.

Он жил этим, дышал этим, становился этим, плененный в клетке, и ждал. С того самого дня, когда Лука Майрдин Тревэйн, человек, которого он когда-то считал своим самым близким другом и мастерским собутыльником, связал его с Темным Зеркалом, обеспечив тем самым, себе бессмертие.

Учитывая периодичность ритуалов, обязательных для использования Лукой зеркала, и его собственную беспомощность в пределах тюрьмы и неспособность выйти, он, возможно, отказался бы от надежды реализовать свою месть, если бы его хоть изредка не вызывал кто-то извне, тем самым предоставляя кратковременную свободу.