Наваждение страсти

Шарлотта постаралась скрыть раздражение и сдержанно, но твердо ответила:

– Я вовсе не собираюсь оставаться старой девой.

– Тогда почему ты отказала архидиакону? – удивилась леди Аделина так, словно не задавала племяннице этот вопрос по крайней мере раз в день на протяжении недели, минувшей с того момента, когда архидиакон сделал Шарлотте предложение. – Не забывай, что тебе уже несколько лет назад следовало выйти замуж. А у архидиакона приличный доход, к тому же его брат носит баронский титул. Только подумай, милая девочка, что тебя могли бы называть почтенной миссис Квентин Джефрис! Ну, разве не восхитительно?

Шарлотта не стала говорить, что, по ее мнению, архидиакон – напыщенный, самодовольный болван, да к тому же еще и жестокий, хоть и маскирует свою жестокость снисходительной улыбкой. Вместо этого девушка спокойно ответила:

– Тетя, я не люблю его.

Тетушка была так потрясена, что совсем забыла о приличиях и, возмущенно фыркнув, заявила:

– Вот уж не ожидала, что ты понесешь такую чушь! Шарлотта, тебе давно не семнадцать лет, когда девушке еще позволяется тешить себя мечтами о любви. Впрочем, любая девушка вскоре начинает понимать, что эти мечты ничего не стоят. А к двадцати пяти, моя милая, пора понять, что бесплодные мечтания о необыкновенной любви не имеют ничего общего с замужеством. Брак – дело серьезное.

– Порой мне кажется, что у меня нет ни капли так называемого здравого смысла, – сухо ответила Шарлотта. – Видите ли, тетя, в отличие от большинства женщин я не понимаю, почему вступление в брак не имеет отношения к счастью.

Тетушка Аделина недовольно закудахтала:

– Твоя дорогая матушка – замечательная женщина, пожалуй, самая любимая из моих сестер. Но должна тебе сообщить, что ее попытки воспитать из тебя достойную леди окончились плачевно. Знаешь, Шарлотта, если бы тебя, как многих почтенных дам, учили только игре на фортепиано, вышиванию и рисованию акварелей, то я более чем уверена: ты бы уже несколько лет пребывала в счастливом браке. А вместо этого ты упорствуешь в нездоровом заблуждении. Видите ли, дама тоже способна приобрести знания, доступные джентльменам! Господи, даже мне понятна абсурдность подобных идей! Не забывай, Шарлотта, по замыслу Господа мужчины превосходят женщин. Наши головы меньше, и, соответственно, мозгов в них меньше. Поэтому ничего удивительного, что нам недоступна глубина мыслей, присущая мужчинам, но милосердный Господь и не требует от нас этого. Вот почему каждой женщине необходим мужчина, который бы о ней заботился. И поэтому ты должна выйти замуж за архидиакона.

– Потому что у него голова больше моей? Вероятно, это совсем недавно стало считаться основанием для вступления в брак…

– Опять ты за свое! Шарлотта, ну когда ты расстанешься с легкомыслием и начнешь относиться к жизни серьезно?

Кровь из пулевой раны на плече незнакомца пропитала тряпицу и потекла по пальцам Шарлотты. Она тайком от тетушки вытерла руку о край одеяла и попыталась свести вместе края раны.

«Хотелось бы мне знать, – отстраненно подумала девушка, – почему моя добросердечная по натуре тетушка не понимает, что неуместно обсуждать предложение архидиакона, когда из человека, лежащего на моих руках, по каплям вместе с кровью уходит жизнь?»

Однако зачем было огорчать тетушку напоминанием о том, что рядом с ней в карете находится человек, балансирующий на грани между жизнью и смертью? Шарлотта выглянула в окно и решила предложить более нейтральную тему для разговора.

– Мы уже совсем рядом с домом. Слава Богу, дорога сегодня сухая. Быстро мы добрались. Особенно если учесть, что произошло…

– Да, даже не верится, что всего три часа назад мы мирно пили чай в семье твоего брата, – подхватила леди Аделина. – Страшно подумать, как бы рассердился наш дорогой Адриан, узнав, что его сестра держит на руках обнаженного мужчину!

– А я думаю, он бы обрадовался, узнав, что разбойники не задержались и не напали на нас, – отрезала Шарлотта и с облегчением вздохнула, глядя, как карета сворачивает в кованые железные ворота усадьбы Риппонов.

Была только середина мая, но погода стояла необычайно теплая. Кроны дубов ярко зеленели, а при взгляде на желтые ирисы, окаймлявшие дорожки, казалось, будто лето в самом разгаре.

Карета еще не успела остановиться, а Гарри уже соскочил с козел и взбежал по ступенькам к парадной двери. Он дернул за шнурок, привязанный к дверному колокольчику, и громкий трезвон огласил тишину.