Любовь, только любовь

Впервые она назвала его по имени, но он не возмутился. Он вызывающе посмотрел ей прямо в глаза.

– Боюсь? Нет. Я не боюсь ни вас, ни ваших чар. Себя, может быть… И еще! Зачем вы говорите мне о любви? Думаете одурачить меня? Вы так легко произносите эти слова, что надо быть сумасшедшим, чтобы поверить вам!

Он воодушевлялся по мере того, как говорил, разжигая в себе гнев, который был для него лучшей защитой.

– Вы не верите в мою любовь? – простонала сраженная Катрин. – Но почему?!

– Потому что слова, которые говорят всем подряд, не имеют никакой цены. Вот и все. Хотите, подсчитаем вместе? Я представляю себе так. Вы говорили их своему милостивому супругу… и герцогу Филиппу, поскольку он ваш любовник. Кому еще?! О! Возможно, тому молодому очаровательному капитану, который побежал за вами, чтобы проводить во Фландрию? Это уже по крайней мере трое. Плюс те, кто мне неизвестен.

Несмотря на данное себе обещание, Катрин не смогла сдержаться. Этот издевательский тон был просто невыносим после того, как она призналась ему в любви. Она покраснела и топнула ногой.

– Перестаньте говорить о том, чего не знаете! Я сказала, что люблю вас, и могу повторить еще раз! А теперь говорю, что я чиста, несмотря на замужество, потому что мой муж не дотронулся до меня!

– И герцог тоже? – высокомерно бросил Арно.

– И герцог тоже. Он добивается меня, но я не принадлежу ему… Ни ему, ни кому-либо другому… Кроме вас, если вы захотите!

– Кто мне подтвердит, что вы говорите правду?

Гнев Катрин так же внезапно исчез, как и появился. Она одарила Арно лучезарной улыбкой.

– О… мой милый господин… Это же так легко проверить! Мне так кажется…

И замолчала. На этот раз он сделал шаг вперед, не в силах сопротивляться влечению к этому светлому лицу, так нежно сияющему в голубом полумраке палатки. Катрин прочла на его сведенном судорогой лице то же бессилие перед искушением, то же открытое желание, что и тогда, утром в Турне. Она чувствовала, что он забыл обо всем, кроме изумительного женского тела рядом с ним, что она одержала победу! Она перешагнула, не глядя, сундучок с мазями, прижалась к груди Арно и, поднявшись на цыпочки, обвила руками его шею и протянула губы. Он напрягся. Она почувствовала, как сократились все его мышцы, будто его тело инстинктивно собиралось оттолкнуть ее. Смешно! Гибкое тело, прижавшееся к нему, действовало на молодого человека, как приворотное зелье. Он потерял контроль над волей в ту же самую секунду, когда Катрин, тоже перестав соображать, отдалась своей страсти и бушующим в ней чувствам. Все исчезло: голубые стены палатки, время, место, даже оглушительный шум, доносящийся с ристалища, где три тысячи глоток орали одновременно.

Арно притянул Катрин к себе и сжал в объятиях с дикой силой. Движимый страшным голодом, накопившимся за много месяцев, когда он ничем не мог его утолить, он завладел ее прекрасными губами, такими свежими и розовыми, и принялся пожирать их поцелуями. Он так крепко прижимал ее к себе, что Катрин, не помня себя от счастья, ощущала, как его сердце бьется у ее груди. Их дыхание смешалось, и молодая женщина чувствовала, что умирает под этими поцелуями, что они уносят самую ее жизнь…

Потерянные в любовном экстазе, они пошатывались на слабых ногах, вцепившись друг в друга, как два одиноких кустика посреди степи в грозу. Они не слышали, как вошел Сентрайль – красный, запыхавшийся, как кузнец, с рассеченной губой. Держа в руке шлем, он резко остановился на пороге. Широкая молчаливая улыбка появилась на его квадратном лице. Не торопясь и не сводя глаз с обнявшейся пары, он вошел, налил себе полную чашу вина и выпил ее одним глотком. Потом, показав жестом оруженосцам, чтобы остались на воздухе, стал медленно снимать с себя доспехи. Он стягивал правый налокотник, когда Арно, подняв голову, заметил его и… так резко оттолкнул от себя Катрин, что той пришлось ухватиться за его плечо, чтобы не упасть.

– Ты что – не мог сказать, что вернулся?

– Не хотел вас тревожить, – ответил Сентрайль. – Да вы не беспокойтесь из-за меня, сейчас все поснимаю и уйду.

Говоря, он продолжал снимать с себя куски железа. Теперь он перешел к набедренным щиткам, продвинувшись дальше, чем его друг, до сих пор не снявший своих. Катрин, прильнув к груди Арно, улыбаясь, смотрела, как Сентрайль это делает. Ей было совершенно не стыдно, она ничуть не смутилась, когда ее застали в объятиях любимого человека. Арно принадлежал ей, она принадлежала Арно, даже приход Гарена ничего не изменил бы! Молодой человек обнял ее, словно боясь, что она исчезнет, но продолжал смотреть, как разоблачается Сентрайль.