Любовь, только любовь

– Она нуждается в помощи, а не в слезах. Пусти меня!

Счастливая, обессилевшая Катрин растянулась на полу – ей надо было отдышаться.

Час спустя она сидела вместе с Барнабе на носу баржи и смотрела на проплывающий мимо Париж. На щеках у нее еще не высохли слезы: она расплакалась, расставаясь с Ландри. Она не думала, что расставание причинит ей такую боль. Только сейчас она поняла, как привязана к своему другу. Слезы показались и на глазах Ландри, одна из них упала на щеку Катрин. Поцеловав его в первый и последний раз в жизни, она почувствовала комок в горле и не смогла сказать ни слова.

– Вот увидишь, я к тебе приеду. Я хочу быть солдатом и служить герцогу Бургундскому. Мы увидимся, я тебе клянусь.

Он улыбался, стараясь держаться мужественно, но все мужество оставило его. Рот, который он растягивал в улыбку, болезненно кривился. Барнабе укоротил их прощание: схватив Катрин в охапку, он посадил ее на баржу. А она, захлебываясь слезами, кричала: «Прощай! Прощай!» Лодочники опустили в воду длинные шесты, нащупывая в тине твердое дно. Баржа неторопливо отчалила от берега. Борьба с течением нелегко давалась лодочникам, и они старались плыть как можно ближе к берегу в мутной от ила и песка воде.

Горевала Катрин и из-за Лоизы. Придя в сознание, Лоиза с нескрываемым изумлением вглядывалась в знакомые и незнакомые лица, склонившиеся над ней. Она увидела свою матушку в слезах, смеющуюся сестру, но вместо того, чтобы обрадоваться встрече и кинуться на шею матери, она высвободилась из объятий Жакетты и забилась в самый темный угол склада, где были сложены бочки, горшки, бурдюки и прочее хозяйство водонош.

– Не прикасайтесь ко мне! – закричала она так отчаянно, что крик этот до сих пор звучал в ушах Катрин.

Жакетта раскрыла ей объятия:

– Моя девочка… моя Лоиза! Это же я, твоя мама! Разве ты не узнаешь своей мамы? Разве ты ее больше не любишь?

Скорчившись в темном углу, Лоиза была похожа на дикого зверька в клетке. Как исхудало ее тонкое бледное лицо! Какими огромными стали расширившиеся от ужаса светлые глаза! Она стиснула на груди руки так, что побелели костяшки пальцев, и с рыданием в голосе проговорила:

– Не троньте меня! Я осквернена, опорочена! Я – грязь и скверна! Я внушаю только ужас честным женщинам. Я больше не ваша дочь, я потаскуха, гулящая девка, полюбовница Кабоша-живодера. Отойдите, оставьте меня…

Жакетта хотела подойти к ней, Лоиза отодвинулась, забиваясь все глубже в угол, в самую грязь и пыль, словно тянулось к ней раскаленное железо, а не материнская рука. Тут мягко, по-кошачьи, к Лоизе подскочила Сара и ласково, но крепко взяла ее за руки.

– Я могу прикасаться к тебе, девочка. Я давно знакома с той грязью, о которой ты говоришь. Но не терзай свое сердце, не терзай сердце своей бедной матушки, тело есть тело, а душа осталась твоей бедной чистой душой, потому что все делалось против твоей воли.

– Нет, – прорыдала Лоиза, – не все, иногда его ласки дарили мне наслаждение, я кричала от наслаждения в его объятиях, иногда я хотела его ласк. Я, которая жила только Богом, которая хотела только Бога…

– Как, не зная любви, знать, что хочешь только Бога, детка? – спросил Барнабе, пожимая плечами. – Мы вытащили тебя и собираемся увезти с собой. Баржа вот-вот отчалит. Или ты хочешь вернуться к Кабошу?

Лоиза в ужасе замахала руками, открещиваясь от ненавистного, грешного прошлого.

– Я хочу умереть! Только умереть!

– Наложение на себя рук – грех, в глазах Господа более тяжкий, чем жизнь в наложницах, чем даже радости ложа…

– Я хочу избавиться от тела, оно – грязь и позор.

– Ты избавишь нас только от баржи, которая того и гляди отчалит.

Барнабе очень спокойно поднял кулак и ткнул им Лоизу в подбородок, не слишком сильно, только чтобы она лишилась чувств. На вопль негодования Жакетты он преспокойно ответил:

– Мы и так потеряли слишком много времени. Быстренько одевайте ее, и бежим на баржу. В пути у нас будет достаточно времени, чтобы ее образумить. Но следить за ней нужно будет как следует, а то как бы не прыгнула за борт…

Все приказания Барнабе были тщательно выполнены. Лоизу одели и уложили в шалаше лодочников на носу баржи. Сара и Жакетта занялись ею. Путешествие началось.

Усевшись на канаты, удобно вытянув длинные ноги, Барнабе наблюдал за Катрин. Обняв руками коленки, девочка глядела прямо перед собой, и слезинки скатывались у нее по щекам одна за другой. Крики Лоизы напомнили ей то, что она видела во Дворе Чудес, ей стало страшно и больно за Лоизу. Но Барнабе назвал словом «любовь» то, о чем Лоиза говорила с ужасом и отвращением. То, что Катрин видела, не могло быть любовью. Любовь – это то, что она почувствовала, когда увидела Мишеля. Любовь – это когда у тебя сладко сжимается сердце, когда тебе хочется быть ласковой и нежной, когда хочется только хвалить или восхищаться. А Лоиза кричала, как будто ее пытали. И вообще похоже, что она сошла с ума.