Любовь, только любовь

– Погоди, не надо ни в чем убеждать, – прервала его Жакетта.

– Я и не убеждаю! – возразил Матье взволнованно. – Я сам не могу понять, хочу я или нет этого брака. Он скорее беспокоит меня. И я говорю все как есть. А ты как думаешь, детка?

Девушка онемела. Опешила от изумления. Можно было подумать, что со вчерашнего дня господин хранитель решил во что бы то ни стало вторгнуться в ее жизнь и совершенно переменить ее… Но ее интересовала суть дела, и задавать лишних вопросов она не стала.

– Что за причина у господина Гарена просить моей руки? – спросила она.

– Похоже, любовь, – отвечал Матье, пожимая плечами. – И это меня не удивляет. Он сказал, что не видел девушки красивее, а мне известно, что такого мнения придерживается не он один. Что ему ответить?

Жакетта снова вмешалась:

– Ты слишком торопишься, Матье. Все это так неожиданно, так странно для нашей девочки. Ей надо свыкнуться с новостью.

Свыкнуться? Да, конечно, нужно, чтобы Катрин попривыкла. В памяти Катрин возникло бледное, несколько пугающее лицо Гарена де Бразена: холодное, одноглазое; потом припомнились размеренные, словно бы замороженные движения. Персонаж с гобелена, которого оживили мановением волшебной палочки. Но разве выходят замуж за гобелены?

– Я благодарна за оказанную мне честь, – сказала она без малейших колебаний, – но была бы рада, если бы вы ответили завтра господину Гарену, что я еще слишком молода для замужества. Я его не люблю… Но это, впрочем, говорить ему совсем не обязательно.

– Так ты отказываешь ему?

Матье был ошеломлен. Недовольство мешалось в нем с недоумением и восхищением. Предложение такого немыслимого богача, такого могущественного человека могло смутить, могло обрадовать юную девушку. Но твердый, решительный отказ в устах такого юного существа и ни малейшего колебания? Было чему изумляться. Катрин теперь сидела возле матери, держа ее руку, и не казалась ни потрясенной, ни растроганной. Взгляд ее прекрасных глаз был безмятежно ясен. Спокойным был и голос, когда она тихо добавила:

– Конечно, отказываю. Я отказала многим, потому что не любила их. Не люблю я и господина де Бразена, потому и отказываю.

Логика Катрин, похоже, не показалась дядюшке Матье такой уж безупречной. Складка между его губ залегла еще глубже. Помолчав, он сказал:

– А ты подумала о том, что станешь самой богатой дамой в Дижоне, самой нарядной и великолепной? Что у тебя будет роскошный особняк и такие платья, о которых ты и не мечтала? Что у тебя будут драгоценности, будут слуги, что ты будешь представлена ко двору?

– И каждую ночь буду ложиться в постель с человеком, которого не люблю. Нет, дядюшка, не уговаривайте. Я не принимаю его предложения.

– К сожалению, – продолжал Матье, – ты не можешь его не принять. Ты должна выйти замуж за господина Гарена де Бразена. Таков приказ.

При слове «приказ» куда только исчезло безмятежное спокойствие Катрин. Щеки вспыхнули от негодования, глаза засверкали, она вскочила на ноги и подбежала к дядюшке.

– Приказ?! Неужели? И чей же это?

– Его светлости герцога Бургундского. Вот возьми, прочитай.

Из ларца, стоящего на столике, Матье Готерен достал большой пергамент с герцогскими гербами и протянул Катрин.

– Гарен де Бразен передал мне его вместе со своей почтительнейшей просьбой. Еще до наступления зимы ты станешь мадам де Бразен.

Целый день сидела Катрин, запершись в своей комнате. Никто не тревожил ее. Дядюшка Матье под впечатлением от бури гнева, что последовала после чтения герцогского приказа, почел за лучшее оставить Катрин в покое. Он ушел по своим делам. Отлучилась из дома и Сара, как всегда никого не предупредив. Катрин сидела на кровати, зажав руки между колен, и думала. Гедеон был единственным свидетелем ее размышлений. Чувствуя серьезность момента, Гедеон молчал. Нахохлившись, полуприкрыв глаза кожистой пленкой, сидел он и, казалось, тихо дремал на своей жердочке, тогда как его тень большой черной кляксой раскачивалась на стене.

Гнев девушки мало-помалу утих, но мятежный дух не оставил ее сердца. Она-то думала, что герцог желает ей добра, а он не нашел ничего лучше, чем обязать ее этим странным приказом выйти замуж за Гарена де Бразена, человека, которого она не только не любила, но, по правде сказать, и знакома-то с ним не была! Сама возможность такого приказа до глубины души возмущала ее. Как смеет Филипп распоряжаться ею, будто своей собственностью, ею и ее судьбой, когда она даже не подданная его герцогства? Она так и заявила Матье: «Я не подданная герцога Филиппа. Я не обязана ему подчиняться и не подчинюсь!»