Пепельный свет

Размышления командира прервал легкий шелест открывшейся двери. На пороге стоял Семен.

– Что? – коротко спросил Антон, непроизвольно подавшись вперед.

– Ничего… – Навигатор устало опустился в кресло напротив. – Откачали кровь. Начато переливание.

– Сергей там?

Семен утвердительно кивнул и потянулся к стоящему у стены зеркальному шкафу. Достав бокал, он молча налил себе и, медленно выпив янтарную жидкость, вдруг резко впечатал его в стол так, что во все стороны с жалобным звоном полетели осколки. Глаза навигатора были темны, словно в них расплескалась ночь.

– Скажи, командир, что мы сделаем, когда доберемся до них?

Антон медленно стряхнул с колен хрустальное крошево и встал.

– Ничего, – ответил он уже на пороге. – Мы будем прежде всего думать. Иди к себе, ты устал.

Он вышел, оставив Семена одного. Экипаж на пределе, это ясно и без слов. Командир не раздумывал, куда и зачем он идет, – все дороги в последние дни вели к медицинскому модулю.

* * *

Сергей был один. Помогавшие ему на протяжении последних часов Артем и Дайк сейчас ушли отдыхать.

Услышав шаги, биолог на мгновение оторвался от показаний приборов, взглянул на командира. В отличие от остальных, он не позволил себе ни секунды сна с того момента, как «Арго» вошел в систему этой звезды.

– Как дела? – спросил Антон, избегая смотреть в сторону прозрачной сферы.

– Пока без изменений, – ответил Сергей. – Тело Эллис Хойлайнд постепенно оживает, но мозг… – Он сокрушенно вздохнул. – Стандартный комплекс процедур не дал результатов. – Он жестом пригласил Антона сесть. – Мне кажется, я нашел причину. Камеры низкотемпературного сна, установленные на «Антее», создавались в те времена, когда о процессах анабиоза знали ничтожно мало. К тому же они не рассчитаны на столетие непрерывной работы. – Сергей устало помассировал глаза. – Под воздействием длительного анабиоза мозг Эллис получил травму, – продолжил он, – поэтому все попытки реанимировать процессы мышления не дали никаких результатов.

– Скажи, у нас вообще есть надежда? – спросил Антон.

Сергей произвел какие-то манипуляции на расположенной перед ним приборной панели и вновь повернулся к командиру.

– Надежда умирает последней… Я не прекращу борьбу, Антон. Клетки ее организма удалось разморозить, и это уже немало.

Антон встал, подошел к реанимационной камере, взглянул на Эллис.

Действительно, цвет ее кожи постепенно приобретал естественный оттенок.

– Мы заменили кровь, – спокойно продолжал Сергей. – Все клетки организма сейчас получают необходимое питание и кислород от внешних источников. – Эллис подключена к системам искусственного кровообращения и насильственной вентиляции легких. Я внедрил зонды в глубинные, не пораженные анабиозом участки мозга. Реакция, положительная или отрицательная, может наступить в любую минуту.

Антон вновь взглянул на сферу реанимационной камеры, от которой к окружающим блокам аппаратуры тянулись толстые связки кабелей и шлангов. Информацию принимал и обрабатывал непосредственно кибермозг «Арго».

В этот момент раздался едва слышный щелчок, очередной инъектор впился в шею Эллис, и вдруг Антон отчетливо увидел, что она слегка вздрогнула!

– Сергей! – вскрикнул он.

– Знаю, – ответил биолог, наблюдавший за инъекцией. – Это самопроизвольное сокращение мышц.

– Значит, нервные окончания живы?

– Да, простейшие функции нервной системы начали восстанавливаться, – ответил Сергей. – Но ведь ты понимаешь, что это – еще не жизнь? Пока не бьется сердце, не работает мозг – она не живет. Можно сколько угодно поддерживать жизнь на клеточном уровне, но человек фактически останется мертв…

От слов Сергея Антону стало не по себе.

– Я никогда не думал, что решусь на подобную операцию, – сознался Сергей, отвернувшись от командира, – если бы мы были на Земле…

– На Земле никогда не пошли бы на такой риск, – перебил его Антон. – Нам не позволили бы действовать, мотивируя отказ этическими нормами!..

Сергей не ответил, он лишь молча кивнул, соглашаясь со словами командира. Сейчас он понимал, от чего их пытались оградить, и в то же время в нем уже зародилось что-то новое, еще вчера – противоестественное для образа мышления человека, никогда не покидавшего Землю. Далекий голубой шарик, затерявшийся в необозримых просторах Галактики, по-прежнему оставался его домом, но он понимал, что уже никогда не сможет забыть эти дни, полные нечеловеческого напряжения, освещенные холодным мерцанием незнакомых созвездий… и никто уже не отнимет у него бремени принятых решений, за которые приходится нести ответственность, прежде всего перед самим собой.