Ловушка для Катрин

И только одна тревога никак не отпускала ее: отсутствие пажа, но она еще смутно надеялась, что он успел вернуться под защиту своей матери.

Смущенная внезапным приступом слабости, Сара с удвоенной активностью принялась хлопотать по дому, успевая выполнять свои обычные обязанности и одновременно следить за тем, чтобы беженцы, которых она устраивала, испытывали как можно меньше неудобств на чужом месте. Она даже предложила аббату помочь обрядить и обмыть брата Амабля; с помощью острого ножа и масла она вынимала стрелы. И вот его тело, обмытое вином и завернутое в кусок тонкого полотна, положили в склепе монастырской церкви, в ожидании похорон, которые должны были состояться этой ночью, так как днем монахи занимались обороной города вместе со всеми другими жителями.

Вскоре основное было сделано, и осажденным оставалось только ждать и наблюдать за движениями противника. Женщины, закончив свои дела, собрались у фонтана и бурно обсуждали события последнего дня.

Катрин, спустившись со стены, приблизилась к шумным горожанкам. Только одна женщина сохраняла молчание. Опершись о высокую резную ограду фонтана, она молча слушала разговоры остальных с полуулыбкой на губах.

Эта была красивая девушка с темными волосами, может быть, самая красивая во всем городе, с кожей, как у персика, и с бархатными, черными, как у испанки, глазами.

Десять лет назад она появилась в Монсальви вместе со своей матерью, кружевницей из Пюи, вдовой, сочетавшейся вторым браком с Огюстеном Фабром, плотником. У матери было слабое здоровье. Суровая зима унесла ее жизнь, но Огюстен привязался к маленькой девочке и воспитал ее как родную дочь. Что сталось бы с девочкой без него? Понемногу Азалаис заняла место своей матери. Она вела хозяйство и, как ее покойная мать, научилась тонкому искусству плетения кружев. Потом, превзойдя и ее в этом искусстве, она стала получать заказы из всех замков и ото всех богатых горожанок округи. Из самого Орийяка приезжали богатые дамы купить ее кружева.

Госпожа де Монсальви первая сделала большой заказ Азалаис, но кружевница была, пожалуй, единственной женщиной в городе, с которой у нее были весьма прохладные отношения. Впрочем, ни одна женщина в Монсальви не любила Азалаис. Может быть, из-за дерзкого пристального взгляда, с которым она рассматривала как юношей, так и женатых мужчин, из-за низкого горлового смеха, раскатистого, как у горлицы, когда во время веселья ребята приглашали ее в общий танец. Или еще за манеру теплыми летними вечерами расстегивать воротничок несколько больше, чем допускалось, когда сидела у раскрытого окна.

Красивая, ловкая и имевшая некоторое состояние, Азалаис давно могла бы выйти замуж, но, несмотря на явное внимание, которое ей оказывали молодые люди, ни один не был выбран.

– Я отдам себя только по любви и полюблю только достойного меня человека… – говорила она с усмешкой.

Она уже достигла двадцать пятой весны, не выбрав себе мужа, поощряемая, правда, в этом Огюстеном, который боялся потерять такую хозяйку.

– Никто из этих мужланов недостоин тебя, моя жемчужина, – говорил он ей, поглаживая ее бархатистую щеку, – ты стоишь знатного сеньора!

Мечты Огюстена о браке его приемной дочери стали известны и Катрин. Донасьена, почтенная супруга старого Сатурнена, высказала свое возмущение, но Мари Роллар, жена Жосса, немедленно поставила все точки над «i»:

– Огюстен говорит о «сеньоре», а дочка его думает о мессире Арно. Надо видеть, какими глазами она смотрит на него, когда верхом на лошади он проезжает по городу: кошка перед миской со сливками! И когда она делает перед ним реверанс, то это вовсе не из уважения к сеньору.

– Ты говоришь глупости, Мари! – ответила тогда Катрин. – Она бы не осмелилась метить так высоко.

– У девиц такого сорта от большой высоты голова не кружится, можете не сомневаться!

Помимо своей воли, мадам де Монсальви испытала уколы ревности. Она была уверена в любви мужа и не боялась, что какая-то деревенская девушка сумеет расставить ему ловушку. Однако Азалаис напомнила ей о двух женщинах, которых она боялась больше всех в жизни: Мари де Комборн, кузине, любовь которой к Арно довела ее до преступления, и Зобейде, жене султана, которая так долго держала его в заточении. Она сочетала в себе черты обеих – и внешностью и характером. И иногда, когда кружевница заходила в замок, предлагая свой товар – воротничок или вуаль, – Катрин казалось, что перед ней земное воплощение женщины-демона, посланной отнять ее любовь.