Ловушка для Катрин

Беранже сорвался с места. В ужасе он старался помочь Тристану успокоить молодую женщину, не зная толком, что следует делать в подобных случаях.

Мэтр Ренодо, привлеченный шумом, прибежал в смятении, вооруженный ложкой, с которой капал соус. Но он с первого взгляда разобрался в ситуации.

– Воды, мессир прево! – посоветовал он. – Ей нужно вылить большой кувшин свежей воды на голову! Нет лучшего средства!

Тогда Беранже схватил пустой кувшин, наполнил его из стоявшей в углу бочки и облил свою госпожу, мысленно умоляя ее простить эту непочтительность.

Крики и рыдания тут же прекратились. Остолбенев, Катрин смотрела на мужчин, открыла рот, чтобы что-то сказать, но, не в силах выговорить ни слова, закрыла глаза и опустилась на плечо Тристана, совершенно обессиленная.

Он тут же поднял ее на руки.

– Ее комната готова? – спросил он.

Ренодо заторопился:

– Конечно! Сюда… Я покажу вам дорогу…

Несколько минут спустя Катрин уже лежала на мягком стеганом одеяле в удобной кровати. Глаза были закрыты, но она была в сознании. Она слышала все, что происходит вокруг нее, но была совершенно безучастна. В голове стоял шум, тела своего она не чувствовала, ей казалось, что она плывет в тумане.

Стоя у кровати, Тристан и Беранже смотрели на нее с озадаченным видом, не зная, что предпринять. Наконец Тристан проговорил:

– Надо поручить ее заботам жены трактирщика, чтобы та ее раздела, уложила и подежурила у нее. Ей надо заснуть! И ты, мой мальчик, будешь прав, если поступишь так же. Я пойду к коннетаблю и все ему расскажу. Он испытывает дружеские чувства к госпоже Катрин: он, конечно же, согласится принять ее и выслушать. Она одна может что-то сделать для своего мужа.

– Монсеньор очень рассержен на мессира Арно?

– Очень! – признался он. – Госпоже де Монсальви будет очень трудно добиться прощения этому неблагоразумному…

– Но в конце концов, – вскричал паж, готовый расплакаться, – он не может казнить графа де Монсальви за такую малость?

– Такая ли малость – слово принца? Несмотря на оказанные услуги, меня не удивит, если Монсальви лишится головы.

– Тогда, – крикнул паж, – берегитесь! Потому что не будет ни одного благородного человека во всей Верхней Оверни, который не возьмется за оружие!

– Ну неужели! Мятеж?

– Это может дойти и до революции, так как простые люди примут в ней участие. Скажите монсеньору, чтобы он хорошо подумал, прежде чем наносить удар графу… Если он это сделает, то нанесет удар по всей стране.

Страсть пажа понравилась прево. Он отвесил ему такой хлопок по спине, что тот согнулся.

– Вы прекрасный адвокат, мессир де Рокморель! Вы не очень похожи на своих братьев, но по крайней мере так же горячи. Я все в точности передам… тем более что сам люблю отчаянных Монсальви – и его, и ее. Оставайся здесь, мальчик, спи, набирайся сил и присматривай за своей госпожой. Я вернусь вечером и сообщу о положении наших дел.

Он направился к выходу и услышал, как стонет лестница под внушительной массой мадам Ренодо, которая поднимала с пыхтением свои двести фунтов. На пороге Тристан обернулся и нахмурил брови:

– Стоит убедить ее не раскрывать перед коннетаблем и его пэрами… семейных связей с этим проклятым Легуа! Ни одна душа при дворе не знает, что она из простонародья. Для славы и престижа Монсальви лучше, если и впредь это останется тайной.

Беранже пожал плечами.

Суд Артура Деришмона

Полагая, что присутствие в Париже графини де Монсальви может заставить рассерженных овернцев выйти из их убежища, Тристан Эрмит поспешил сообщить им эту новость.

Покинув гостиницу «Орел», он прямиком отправился в кабачок «Большой Стакан», рядом с Гревской площадью, где часто можно было встретить кого-нибудь из овернцев. И не ошибся.

Встреча была короткой. Несколько хорошо воспринятых советов, которые подал Тристан, были достойно обмыты, как и подобает среди дворян, и, когда он собрался уходить, все стали дружески хлопать его по спине – от Рено Рокмореля до Фабрефора. Договорились о встрече на следующее утро.

Затем Тристан отправился в изысканную резиденцию герцогов Орлеанских и увиделся с высоким лицом, на поддержку которого рассчитывал в сложившихся обстоятельствах. Он вышел через полчаса, гораздо более спокойный, и, напевая, повернул лошадь к отелю «Дикобраз».

Эти активные действия имели на следующее утро весьма серьезные последствия. Когда колокола Сент-Катрин-дю-Валдез-Эколье прозвонили девять, мэтр Ренодо спросил себя, не пора ли забаррикадировать окна и двери и приготовиться к осаде. Дело в том, что у трактира появилась группа молодых шумных дворян с румяными и загорелыми лицами.