Ловушка для Катрин

– Именно так. Когда дьявол показывает мне ключ от этого замка, вы не думайте, что я его отвергну. Пишите, милая дама, а потом мы подумаем, как доставить ваше послание.

– Никогда!

Она резко встала, оттолкнула пергамент, но Дворянчик схватил ее за руку.

– Я сказал – пишите!

– А я сказала: никогда! Бесчестный вор! Вы думаете, что я из того же теста, что и вы? Вы хотите, чтобы я передала в ваши руки дом моей подруги, место, где умирает моя мать? Вам удалось заставить опуститься моего сеньора до вашего уровня, но никогда он не воспользовался бы таким подлым и гнусным средством, чтобы добраться до врага.

– Возможно! Монсальви допускал иногда смешные церемонии, которые я никогда не понимал. Но он больше не имеет решающего голоса, и ваш аббат скоро сможет отслужить панихидную службу. А вы живы, вы здесь и поможете мне добраться до замка. Я выбираю этот способ. Не имеет значения, если он вам не нравится. Я думаю, что вы измените мнение!

– Приведи мне пажа! – приказал он, не повышая голоса.

Катрин только теперь заметила, что Беранже не было в зале, что она не видела его с тех пор, как подобрала Арно у реки.

Он появился со связанными за спиной руками в сопровождении двух солдат. Она поняла, что над ними обоими нависло большое несчастье.

– Почему вы его связали? – спросила Катрин. – Что вы собираетесь с ним делать?

Дворянчик подошел к огню, взял длинную железную кочергу, чтобы помешать огонь, добавил два-три полена, охапку хвороста, которые тут же вспыхнули.

– Да ничего!.. Абсолютно ничего, если вы будете себя разумно вести!

В горле у Катрин вдруг пересохло и перехватило дыхание.

– А если нет?.. – спросила она.

– Ну что ж, тогда… мы заменим этот котел на железную решетку, которая стоит вон там, положим на нее этого юнца после того, как польем его маслом, чтобы он хорошо поджарился!

Вопль ужаса у Катрин перекрылся воплем несчастного Беранже. Обезумев от страха, паж бился и извивался как змея в руках своих сторожей.

– Вы этого не сделаете! Неужели вы совсем не боитесь Бога?

– Бог далеко, а замок совсем рядом! Я договорюсь с Господом, когда наступит момент. Несколько статуй, хорошая земля, подаренная какому-нибудь аббатству, и я стану чистым и незапятнанным, как новорожденный младенец, чтобы попасть в небесное царство. Что же касается моих угроз, знайте, что я их никогда не произношу впустую! Разденьте этого юнца и смажьте маслом!

Один из живодеров зажал рукой рот Беранже, но глаза бедного ребенка безумно вертелись в орбитах.

Катрин не могла вынести даже мысли о том, что должно произойти, если она не подчинится.

– Освободите его! – сказала она. – Я напишу.

И она начала писать. Беранже рухнул на пол как подкошенный – он потерял сознание от страха.

Божий человек

Послание было отправлено. Для этого протрубили в рог, вызвали часового. Белая материя заметалась на конце копья, потом лучший лучник отряда положил на лук стрелу, обернутую письмом и обвязанную пеньковой веревкой.

Человек был ловок. Стрела легко перелетела через стену и упала на дозорную галерею. Люди Дворянчика стали ожидать за мостом, когда замок ответит.

Катрин было разрешено приблизиться к изголовью мужа. Получив от нее все, что ему было нужно, глава живодеров не имел больше оснований ей мешать.

– Вы можете попрощаться с ним и помолиться за упокой его души! – сказал он ей в качестве утешения с преувеличенно почтительным поклоном.

Промасленный пергамент пропускал только слабый свет, и на одном из табуретов горела свеча у изголовья кровати, где покоился Арно.

Готье стоял на коленях и приводил в чувство Беранже, которого принесли к нему. Когда дверь скрипнула под рукой Катрин, студент повернулся.

– Дайте мне ваше лекарство! – сказал он. – Я не могу привести его в чувство. Что с ним сделали?

Она ему рассказала, протягивая флакон.

– Если есть в мире справедливость, этот подлец должен умереть в мучениях. У этого Дворянчика нет ничего человеческого. Заставить вас пойти на предательство ваших друзей, бесчестно воспользоваться вашей беззащитностью в то время, как ваш муж при смерти! Ваш муж, но его брат по оружию!

– У этих людей не бывает братьев ни в каком качестве. Дворянчик содрал бы кожу с собственной матери, если бы имел в этом какую-нибудь выгоду.

Арно был неподвижен. Катрин решила, что он умер. Даже судороги боли, которые еще недавно искажали его лицо, исчезли.