Мост в прошлое, или Паутина для Черной вдовы

– Хм… предугадать действия Коваль… – пробормотала Ветка, спускаясь по лестнице. – Тому, кто сможет это сделать, дадут Нобелевку – как пить дать. Это самая непредсказуемая женщина из всех, кого я знаю.

Ветка всегда признавала, что Марина, пожалуй, единственный человек, на которого ей никак не удавалось воздействовать при помощи своих умений. Каждая попытка проникнуть в мысли Коваль не приносила ничего, кроме жутчайшей головной боли и ехидной усмешки подруги – «что, снова не вышло?», и Ветка никак не могла понять, каким образом Марине удается заблокировать ее поползновения.

– Ты ведь не можешь совсем ни о чем не думать, – придирчиво выспрашивала Ветка потом, но Марина только усмехалась:

– Я же предупреждала – даже не пробуй, я тебе не кролик подопытный.

И Ветка была вынуждена прекратить все попытки, чтобы не потерять дружбу, которой очень дорожила. Но интуитивно она чувствовала, что это начало конца. Точно так же в свое время Марина отрезала все Веткины притязания на собственное тело, и они из любовниц превратились просто в подруг, а потом постепенно начала отрезать и прочие контакты. И Ветке не раз приходило в голову, что одной из причин такого поведения подруги является как раз то, что Ветка замужем за Бесом.

«Позвонить, что ли? – подумала она, сидя в мягком кресле, и уже потянулась к мобильному, но в последний момент отдернула руку, точно обожглась: – Нет, не буду. Мало ли что там у них».

Сибирь

Два дня Маша не выходила из дома, и Хохол мучился догадками – что же происходит. Он слышал, как ночью ей кто-то звонил, и после этих звонков она нервничала и курила в кухне, не включая света и думая, видимо, что он спит. Женька ворочался на диване и не открывал глаз, а сам все время прислушивался к шагам Марьи и каждому шороху в квартире. Однако говорить с ней в открытую почему-то опасался – вдруг снова вспылит и совсем закроется, перестанет разговаривать. С ней случались такие приступы молчания, когда Машка могла за весь день не произнести ни слова, а только что-то писала и потом выбрасывала мелко порванные кусочки бумаги. Женька как-то попытался сложить их, чтобы прочесть, однако ничего не понял. Пару раз звонила Алена, отдыхавшая с отцом в Бельгии, и Машка после этих звонков делалась еще мрачнее, чем до этого.

– У них там все нормально? – спросил Женька после очередного звонка, и Машка неопределенно кивнула. – Тогда чего ты такая смурная?

– Отстань, а? – неласково попросила Мышка и, подхватив ноутбук, скрылась в спальне.

«Чертова девка», – подумал про себя Хохол, решив больше ни о чем не спрашивать, пока она сама не соизволит заговорить. Этим поведением она только сильнее напоминала Марину, которая тоже пресекала попытки вывести ее на разговор, если хотела что-то скрыть. Эти воспоминания злили самого Женьку, и он потом долго боролся с желанием позвонить жене. Ссора возникла, в общем-то, на пустом месте – из-за решения Коваль ни с того ни с сего лечь в клинику пластической хирургии.

– Зачем? Вот объясни – зачем? – негодовал он. – Морщины будешь убирать? У тебя их нет почти! Силикон куда-то вгонять? К чему? Неужели ты не видишь, что легко можешь заткнуть за пояс любую молодую девку? Никто и не скажет, сколько тебе лет!

– Возраст тут вообще ни при чем, – спокойно ответила она тогда, прикурив сигарету.

– Тогда – что?! Я не понимаю – зачем?

– Сто раз тебе это объясняла. Дела у меня есть, в связи с которыми коррекция внешности – шаг вынужденный, но жизненно необходимый. А не понимаешь – и не надо. Меньше знаешь – никому не должен, – отрезала Коваль, и Хохол совсем взбесился:

– Я и так никому не должен! А ты совсем уже зарвалась – я твой муж!

– Вот повезло, правда? – без тени иронии спросила она, покачивая ногой в домашней туфле.

– Еще бы! Такое счастье привалило на старости лет! – обозленно огрызнулся он. – Аж сам себе завидую! Знаешь, кто ты?

– Ну, давай, просвети. – Марина смотрела на него с той улыбкой, за которой – он прекрасно это знал – обычно следовала едкая фраза, оскорбляющая его до глубины души, но остановиться уже не смог:

– Ты офигенная головная боль, Коваль! Офигенная! Что ты измываешься надо мной, а?! Ну, что я снова не так сделал, чтобы такое заслужить?

– А ты не заслуживай. Ты просто встань и уйди, – посоветовала она спокойно, и эта фраза стала последней каплей.

Он рванулся к себе в комнату и наскоро побросал в сумку какие-то вещи, взял паспорт и немного денег и вышел из дома, демонстративно задержавшись на пороге на пару секунд в ожидании, что Марина остановит его или хотя бы спросит, куда он направился. Как обычно, Женька ничего не услышал – Марина даже не вышла из комнаты, хотя прекрасно видела и его, и сумку.