Вертолетчик

Нужно сказать, что домик для ДСЧ в зимних условиях был непригоден для полноценного времяпрепровождения — печка не работала и в ее холодной, забитой газетами утробе всю ночь с отвратительным шуршанием копошились крысы, ожидая, пока жертва заснет. После нескольких кошмарных ночевок в морозном, кишащем грызунами домике, дежурные стали перебираться на ночь в казарму.

Вот и теперь, поднявшись на второй этаж, они сбросили куртки и принялись играть в бильярд, поглядывая, как в телевизоре Горбачев в Рейкьявике сдавался Рейгану. Было уютно и хорошо. В окна смотрела зимняя ночь. Вскоре лейтенант Ф., разморенный теплом, прилег на койку и задремал.

Служба шла своим чередом даже в дреме. Вот пришли ДСП с первой стоянки, подошли к койке, доложили, что стоянка сдана караулу. Вот то же самое проделали ДСП с третьей стоянки, с четвертой. Вестей со второй стоянки не было. Лейтенант Л. потряс за плечо лейтенанта Ф., сказал:

— Что-то мне это не нравится. Нужно бы узнать.

— Тебе не нравится, ты и узнавай, — пробормотал лейтенант Ф. и повернулся на другой бок.

Лейтенант Л. спустился к дежурному по части, позвонил в караулку, поднялся, разбудил лейтенанта Ф.:

— Караул не принял вторую стоянку — там два борта не опечатаны.

— Ну не знаю, — сказал, зевая, лейтенант Ф. — Может, сходишь, опечатаешь, а я уж завтра побегаю…

Лейтенант Л. чертыхнулся и ушел в ночь, через снега, на самую дальнюю вторую стоянку, которая лежала за полосой гражданского аэродрома.

Лейтенант Ф. продолжал мирно спать в теплой, шумно храпящей казарме среди криков «Мама!», пуков и скрипов. Всегда спится особенно крепко и сладко, когда ты должен что-то сделать. А лейтенант Ф., как дежурный по стоянке части должен был шагать сейчас, преодолевая ледяной ветер, закрывшись до глаз воротником меховой куртки и матеря механика Разбердыева, который до сих пор не сдал стоянку караулу. Но дежурный спал, как Штирлиц перед Берлином…

А в это время его помощник, пересекая гражданскую ВПП, увидел, как над второй стоянкой трепещет в ночи красное зарево. Помощник рванул изо всех сил через метущую по черной полосе поземку, представляя догорающие останки вертолетов и злорадно думая, что он все же Помощник и лицо не очень ответственное.

Когда он вбежал на стоянку и затем в домик, Разбердыев осоловело сидел возле малиновой печки и подбрасывал в нее дровишки. В это время, вспыхнувшая от раскаленной трубы крыша горела ярким пламенем, и красные блики играли на боках ближайших вертолетов…

После долгой борьбы с применением мата, пинков, огнетушителя, снега, куртки Разбердыева, его же шапки, огонь был потушен. Когда явился караул, следы борьбы уже были заметены, крыша припорошена снегом, и только в домике сильно пахло мокрой гарью.

Наутро лейтенант Ф., выслушав эмоциональный рассказ лейтенанта Л., сказал, подняв палец:

— Теперь и ты знаешь механика Разбердыева.

— Сам ты Разбердыев, блядь! — ответил лейтенант Л.

«И то верно» — самокритично подумал лейтенант Ф., и, глядя на обгоревшие ресницы лейтенанта Л., расхохотался.

Учения

В феврале 1986 года в округе начались крупные учения. Магдагачинский полк, приданный 13-й десантно-штурмовой бригаде, принял в них участие полным составом. Его задачей было перебросить технику и личный состав бригады к китайской границе, на аэродром под Благовещенском.

Борт № 22 готовился к учениям. Задача была поставлена простая — полет строем, поочередная посадка на полосу аэродрома назначения — вертолет катится по полосе, борттехник с правым выбегают, открывают задние створки, уазик с бойцами съезжает и сворачивает с полосы вправо (или, если смотреть по полету — влево, чтобы не попасть под хвостовой винт), створки закрывают, прыгают в вертолет, он взлетает, за ним уже катится следующий. Борттехник Ф. тренировал водителя уазика въезжать в грузовую кабину и быстро выезжать из нее. Уазик постоянно срывался с направляющих. Наконец, когда один раз все прошло удачно, борттехник решил, что навык прочно закрепился в мозжечке бойца, и прекратил тренаж.

Наступил день учений. В Ми восьмые загнали уазики с четырьмя бойцами, Ми шестые приняли на борта более тяжелую технику и десант. Полк запустился и пошел на взлет. Такого борттехник Ф. никогда не видел, и уже не увидит. В небо поднялись три эскадрильи Ми-8 и эскадрилья Ми-6 — рой под сотню машин закрыл солнце. Небо шевелилось, ползло, гудело, выло, трещало, серый саранчовый шлейф еще волок хвост по земле — взлетали один за другим крайние вертолеты. Армада, разворачиваясь на юг, начинала движение к китайской границе, и это было похоже на неумолимо собирающуюся грозу — казалось, такая сила могла спокойно переползти границу и, даже теряя машины одну за другой, дойти до Пекина в достаточном для победы количестве.