Невеста графа

Разговаривая со слугой, Фиц не сводил глаз с коллекции оружия.

— Я согласен с вами в том, что Джефф, несомненно, выплатил бы все долги, если бы стал графом. Хотя не обольщайтесь, этот человек такой же порочный, как и все Уикерли. Но по крайней мере судебные приставы не стали бы угрожать ему тюрьмой.

Старый слуга, хранитель семейных традиций графского рода, трясущимися руками убрал часы в карман жилета.

— Как скажете, милорд.

— Но, к сожалению, — продолжал Фиц, — я не из тех, кто пускает себе пулю в лоб из-за претензий арендаторов и тому подобных неприятностей.

Байбли кивнул с таким видом, как будто и не ожидал ничего другого от отпрыска вырождающейся, непоследовательной семейки Уикерли.

— Простите меня за дерзость, милорд, но если бы вы позволили, я мог бы высказать одно дельное соображение… — вкрадчиво промолвил дворецкий.

— Валяйте, дружище. Хотя я еще не выжил из ума, но чувствую, что мои способности уже на пределе. Возможно, ваш совет мне пригодится.

— Несмотря на искреннее уважение к вам, милорд, я все же вынужден заключить, что ваша смерть или хотя бы ее видимость были бы лучшим выходом из сложившейся ситуации.

Фиц не мог не согласиться со старым слугой. Прислушиваясь к шуму за дверями, который снова усилился, он задумчиво кивнул.

— Превосходная идея, Биб! Если мы убедим всех в том, что я умер, приставы уберутся восвояси, а Джефф решит, что теперь он наследник титула и родового поместья. Интересно, как он поведет себя. План бесчестный, но увлекательный.

— Я прослежу за тем, чтобы мистер Уикерли выплатил наконец жалованье слугам, — заверил Байбли Фица.

— Разумеется, мой друг.

Взгляд Фица упал на портрет матери, засунутый за высокую кипу бухгалтерских книг. Брат убрал этот портрет со стены, освобождая место для коллекции оружия.

— Может быть, вам удастся обрести счастье в других краях, — промолвил Байбли, бросив печальный взгляд на заросший сорняками пустырь за окном.

— Вряд ли, старина, — сказал Фиц. — Боюсь, что ваш хитроумный замысел неосуществим. Вы представить себе не можете, как сложно графу бесследно исчезнуть. Возможно, это покажется странным, но у меня есть обязанности и чувство долга.

Он говорил совершенно серьезно, однако сейчас не хотел вдаваться в подробности и открывать все свои карты.

Фица, седьмого графа Дэнкрофта, вырастили и воспитали слуги, всегда получавшие в этом доме скудное жалованье. Он был лишен любви и настоящей заботы, плохо одевался в юности, ел простую грубую пищу. Но надеялся, что ему хватит сил стать хорошим человеком, исправив ошибки своих предков.

Больше всего на свете он боялся того, что пойдет по стопам своим предшественников и доведет поместье до окончательного разорения.

— Никаких слухов о моей смерти, Биб, — строго предупредил он слугу.

— Слушаюсь, милорд, — с недовольным выражением сказал дворецкий.

— Впрочем, мне действительно не помешало бы исчезнуть на короткий срок, — задумчиво добавил Фиц, барабаня пальцами по столу. — Понадобится какое-то время, чтобы хорошенько обдумать план действий. Было бы неплохо найти Креза с дочерью на выданье и выгодно жениться. Быть графом без денег — нелегкая задача. Во всяком случае, меня этому никогда не учили.

На губах Байбли появилось подобие улыбки.

— Похвальные намерения, милорд. Я полагаю, вашего кузена можно было бы уговорить дать взаймы небольшую сумму, чтобы, пока вы отсутствуете, выплатить слугам жалованье.

Эти слова дворецкого должны были насторожить Фица, но сейчас его занимали только планы на будущее и он не обратил на них никакого внимания.

— Я всегда знал, что могу рассчитывать на вас, Биб. Сообщите визитерам, что я вышел, хорошо?

Стряхнув пыль с потертых полей черной шляпы, которую он надевал на похороны, Фиц открыл высокое окно и вскочил на прогнивший подоконник. Спрыгнув в высокую траву, он быстро зашагал по пустырю, когда-то бывшему лужайкой, к зарослям неподстриженного одичавшего кустарника, в который бросил свой багаж из почтовой кареты, когда ехал на похороны Джорджа.

Достоинство было качеством, присущим дворецким, но не графам Дэнкрофт.

Глава 2

Абигайль Мерриуэзер вонзила острие мотыги в злостный сорняк, посмевший вырасти рядом с ревенем. Огромные зеленые листья и сочные красные стебли ревеня поражали своей пышной красотой. Глядя на них, она еще острее ощущала чувства тоски и одиночества, которые нахлынули на нее после отъезда детей.