Бриллиантовое кольцо

Она почувствовала, что лишилась дара речи. Он тоже, очевидно, не спешил первым начинать разговор, а просто разглядывал ее взъерошенные волосы. И отчего-то Сабина пожалела, что не удосужилась даже пригладить их, прежде чем врываться сюда. О Господи, она, наверное, сходит с ума! Сабина открыла было рот, чтобы высказать свои требования, но Йорк опередил ее.

— Не думаю, что в доме пожар, — коротко бросил он.

Сабина горячо желала, чтобы ее гнев, ярость и возмущение вернулись. Но все эти чувства почему-то улетучились.

— Мне надо с вами поговорить, — твердо объявила она и была готова его убить, когда он спокойно протянул длинную голую руку к столику, взял часы и посмотрел, сколько сейчас времени.

— Вы вообще когда-нибудь спите? — насмешливо осведомился он.

Вот и гнев вернулся. Сабина была довольна.

— Нет! — сердито сказала она.

Йорк молча изучал ее взглядом. Сабине подумалось, что от него ничего не ускользнуло. А она такая рассерженная и очень-очень напуганная…

— Чувствуйте себя как дома, — усмехнулся он и, подвинувшись, пригласил ее: — Садитесь и расскажите поподробнее.

Сабине приходилось и раньше вставать в пять утра — в детстве, когда болела или когда летела куда-нибудь с родителями, а рейс был ранний. Но Сабина не могла и представить себе, что одним прекрасным воскресным утром в это время она окажется наедине с мужчиной, которого едва знает и который — как Сабина все больше убеждалась — под простыней абсолютно голый.

— Я… — начала было она, собираясь сказать: «Я, с вашего позволения, никуда не сяду». Но потом, бросив взгляд на него, бесстрастного и холодного, казалось не замечавшего, что на нем, кроме простыни, ничего нет, и даже не пытавшегося изобразить смущение, Сабина усмотрела в его предложении просто жест вежливости. Пусть не считает ее такой наивной! — Почему бы и нет? — выдохнула она, решительно отгоняя свою врожденную осторожность.

— А вы покраснели, — небрежно заметил он, когда Сабина усилием воли заставила себя присесть на краешек кровати.

Ей захотелось его стукнуть. Она изо всех сил старалась вести себя так же свободно, как и он, а краска все испортила.

— Это свет, — спокойно ответила Сабина. И, сохраняя тот же несколько надменный тон, продолжала: — Боюсь, мне придется настаивать, чтобы вы рассказали вашим родителям правду насчет нас.

На его лице не шевельнулся ни один мускул. Йорк только молча смотрел ей в глаза, и Сабина поняла — хотя она и раньше догадывалась, — что бесполезно указывать Йорку Макиннону, что делать, и ожидать от него послушания.

Сабина поняла все правильно — не прошло и пяти секунд, как Йорк с милой улыбкой осведомился:

— А почему вы думаете, что я это сделаю?

— Вы знаете почему! — сердито выкрикнула она. — Я же понятия не имела, что наши отцы знакомы!

— Если бы вы сразу сказали, кто ваш отец, я…

— Мне что, нужно было сообщить вам о моих родителях, чтобы вы не считали меня скромной секретаршей без гроша в кармане?

— Вы? Скромная? — воскликнул Йорк, и Сабина удивленно на него уставилась. Разве она вела себя с ним так же по-свински, как он с ней?

— Я… — начала она и запнулась. Но тут же, собравшись с мыслями, заявила: — Мы отклоняемся от темы.

— Какой темы?

Свинья! Притворяется тупее, чем есть.

— Ваша бабушка считает, что вы маленький безобразник! — сердито сказала Сабина, не имея особой цели, но надеясь, что это его немного заденет.

Он и не моргнул.

— А вы что об этом думаете? — поинтересовался он, и уголки его губ слегка дрогнули.

— На ум приходит только слово «прохвост»! — прошипела она. — Однако хорошо воспитанные девушки таких слов не употребляют.

Йорк в ответ громко рассмеялся, и хотя Сабина в этот момент люто ненавидела его, она не могла не залюбоваться его красивым ртом и белыми зубами. Отсмеявшись, он с вызовом взглянул ей в глаза и негромко произнес:

— Я уверен, что вы были воспитаны очень хорошо, Сабина.

Что он сказал? Это надо принимать как комплимент? Сабина слегка кашлянула, недоумевая — может, из-за ее большого и плотного халата ей вдруг стало так жарко? И начала:

— Вот это и есть предмет разговора! Я была воспитана в очень… домашней обстановке. Меня так оберегали, что стоило пройти слуху о моем новом знакомстве, как родители уже желали знать все подробности. И я не могу, — разошлась она, — не могу лгать им! — Немного тише она добавила: — Но я не могу рассказать им и правду — не могу предать Натали.