Галактический вихрь

— Так сколько же тогда этой посудине лет? — изумился Стонски. — Триста? Четыреста?

— А фрайг его разберет… — пожал плечами Джон. — Мы с тобой ассенизаторы, а не археологи, забыл?

Переговариваясь таким образом, они, не торопясь, пересекли пустой ангар и остановились возле плотно закрытого межпалубного люка. Пока Джон возился с механизмом, Мартин провел лучами прожекторов по стенам, с профессиональным равнодушием разглядывая покореженные при взрыве пластиковые панели, обрывки перегоревших проводов и прочие уже приевшиеся его глазу свидетельства катастрофы.

— Слушай, а когда начали выпускать транспорты этого типа? — спустя некоторое время поинтересовался он.

— Да я думаю, что побольше тысячи лет назад, — предположил Джон. Он был рад, что разобрался наконец с приводом запора. Упершись магнитными подошвами в пол, Джон осторожно толкнул люк, и тот поддался, послушно отъехав в сторону.

В тесной шлюзовой камере на стене тлела крохотная искорка индикатора.

Хоули поначалу подумал, что ему померещилось, но раздавшееся в коммуникаторе удивленное восклицание Мартина убедило его в необходимости поверить собственным глазам. Они втиснулись в узкий переходной тамбур шлюзовой камеры, с молчаливым недоверием разглядывая крохотный огонек.

— Идиотизм какой-то, — наконец глубокомысленно изрек Джон. — Мы должны были засечь энергетическую активность в цепях!

В этот момент наружный люк, обесточенный запор которого он только что отодвинул специальным электромагнитным приспособлением, внезапно вздрогнул и скользнул на место, отрезав их от пробоины.

Это уже ни в какие ворота не лезло. Джон затравленно оглянулся, чувствуя, как у него под гермошлемом встают дыбом волосы.

Рядом с первым индикатором вспыхнул второй, и внутренний люк плавно скользнул в сторону, открыв овальный проход в недра корабля.

— Джон… — раздался в коммуникаторе Хоули сдавленный голос напарника, — давай не пойдем туда…

Мартина обуял ужас. Он всегда был падок на разного рода мистические триллеры, но смотреть наяву худший из них, да еще и с собой в главной роли…

Джон Хоули чувствовал себя не лучше. В конце концов они были мусорщиками, а не спецназом. Самое лучшее, что пришло ему в голову в данный момент, — это не двигаться с места и включить канал экстренной дальней связи.

— Говорит борт неопознанного корабля… Всем, кто нас слышит…

Щелчок… Тишина. Нет даже обычных шорохов несущей частоты.

— Мартин, мой передатчик не работает, — сдавленно прохрипел Джон. — Попробуй ты!

Попытка Стонски связаться с кем-нибудь вне этого корабля также не увенчалась успехом. Он повернулся и в отчаянии посмотрел через лицевой щиток своего шлема на покрытое испариной лицо напарника.

— Связь не работает. Люк закрыт, — почему-то шепотом констатировал он. — Нас приглашают войти…

Вместо ответа Хоули сделал неуверенный шаг вперед. В руке он сжимал изолированную ручку плазменной горелки, от которой к его ранцу тянулся тонкий серебристый шланг.

Мартин с трудом сглотнул и сделал то же самое.

Переступив порог шлюзовой камеры, они оказались в самом обыкновенном кольцевом коридоре.

— Выключи прожектора… — тихо проговорил Хоули. Мартин послушно отключил подсветку. Он совсем не возражал против роли подчиненного.

Осветительные панели потолка почти ничего не излучали, и в коридоре мгновенно воцарился плотный сумрак, что усугубило и без того напряженную обстановку. Зато на стенах четко проступили фосфоресцирующие указатели, выполненные в виде стрелок и символов.

Джон хмыкнул просто для того, чтобы не молчать, и указал вправо.

— Там ходовая рубка. Пошли, может быть, фокусы со шлюзом — это какой-нибудь завих уцелевшей на борту автоматики? — предположил он, хотя самого уже потряхивало от нервного возбуждения.

Мартин молча развернулся и пошел в указанном направлении.

* * *

Ночью над Эрлизой всегда шел дождь.

Клаус проснулся далеко за полночь. Как обычно. Эту привычку просыпаться по ночам он приобрел в одиночной камере форта Стеллар. Там ровно в два часа ночи по гулкому тюремному коридору всегда проходил охранник, проверяя сигнализацию и силовые барьеры камер.

Клаус неподвижно лежал под скомканной простыней, неприятно холодившей покрытое испариной тело, и слушал дождь.