Галактический вихрь

Как ни странно, но, пока их крутило взрывной волной, Игорь, захваченный каким-то патологическим азартом, не отрывал глаз от экрана и потому видел то, что укрылось от пилотов, ведущих борьбу со взбесившимся модулем.

Во-первых, на месте стартового шлюза в борту «Светоча» зияла чудовищных размеров дыра, обрамленная покореженными бронеплитами створов, а во-вторых, два недобитых Клаусом «Краба» ничуть не пострадали от взрыва и теперь во всю прыть своих членистых лапок неслись к звену запаркованных в самом углу космодрома космических истребителей.

Ему ли как технику было не знать, что последует дальше!

Судорожным движением утопив клавишу интеркома, он возбужденно закричал:

— «Крабы»! Они идут к истребителям!

— Спокойнее… — раздался в ответ голос Клауса. — Мы уже стартуем.

— Да нет! Ты не понял! — продолжал возбужденно кричать Игорь. — Эта модель «Краба» рассчитана на функцию пилота!

— Не ори! — оборвал его Клаус. — У нас и так хватает забот. Полезай в блистер и сбей их, ко всем Шиистам космоса!

Интерком с сухим щелчком отключился. Модуль уже выровнялся и, набирая скорость, летел к пробитой ракетным залпом дыре.

За его кормой беззвучно откинулись колпаки пилотских кабин двух космических истребителей, и роботы, с необычайным проворством вскарабкавшиеся внутрь, уже втыкали сенсорные отростки своих конечностей в специальные разъемы пультов управления.

Игорь, совершенно ошалев от такого поворота событий, в полной прострации смотрел на монитор, где промелькнули изуродованные края пробитой в обшивке «Светоча» дыры, и базовый корабль вдруг начал стремительно удаляться.

Спустя десять или пятнадцать секунд из безобразной пробоины один за другим вынырнули два истребителя.

В первый момент Игорь даже не испугался. Он был настолько поражен окружавшей модуль панорамой, что едва обратил внимание на атакующие истребители, которые, не совершая никаких маневров, устремились прямо на десантный корабль.

— Заг!.. — потрясенно проговорил он. — Ты только посмотри…

Стылов, поборов тошноту, повернулся и, привстав, заглянул через плечо Игоря. Из груди лейтенанта вырвался удивленный вздох.

Вокруг, насколько хватало глаз, простерлось розово-фиолетовое небо, по которому, заслоняя ослепительный шарик красного солнца, плыла бесконечная вереница циклопических орбитальных плит, словно ожерелье окольцевавших звезду.

Внизу в голубовато-розовой дымке вихрились облака и виднелась бескрайняя поверхность, почему-то загибавшаяся у горизонта вверх, а не вниз…

— Что за…

Загомира прервал сопровождаемый грохотом удар, от которого десантный модуль едва не перевернуло. Над его головой что-то с треском взломало обшивку, и выпущенный с истребителя кумулятивный снаряд, не разорвавшись, вдребезги разнес монитор и отскочил в сторону, упав на пол покореженной раскаленной болванкой…

Несколько секунд техник и лейтенант ошалело смотрели друг на друга. В обшивку вновь что-то звонко стукнуло, и Игорь, словно очнувшись, вдруг рванулся к лесенке, ведущей наверх, в блистерный купол корабля.

Загомир со стоном вцепился в крепежную стойку. Лейтенанта мутило от страха, и его желудок рвался наружу. В блистерном куполе было еще страшнее, чем в десантном отсеке. Игорь, стараясь не смотреть по сторонам, в приступе дикой агорафобии упал в единственное кресло перед куцым пультом управления и, кое-как застегнув страховочные ремни, схватился за рычаги ручной наводки счетверенного орудия, чьи стволы торчали наружу.

Как оказалось, пристегнулся он вовремя. Корабль внезапно накренился на один борт и вдруг начал вращаться вокруг своей оси.

Игоря затошнило, когда земля и небо начали меняться местами. Он инстинктивно зажмурился, но тихое подвывание подающего боекомплект эскалатора вырвало его из кошмарного ступора. Он должен был открыть глаза!

По тому, как кровь отхлынула от головы и ослабло давление ремней на грудь, он понял, что модуль вновь летит как положено. Разлепив веки, он увидел розовую гряду облаков и две стремительно растущие точки. Два истребителя заходили на очередную атаку.

Игорь знал, что человек может сопереживать событиям до какой-то определенной грани, перешагнув которую он вдруг перестает бояться, но впервые в жизни он испытал это на собственной шкуре. Грань, за которой царило полное безразличие к смерти, была им пройдена совершенно внезапно — его просто перестало тошнить.