Сумерки

У меня голова шла кругом. От невинного обсуждения моей гибели мы плавно перешли к взаимным признаниям. Эдвард ждал, и я, трусливо разглядывая руки, понимала, что он ждет моего ответа.

— Мои чувства тебе прекрасно известны. Ну… в общем, я лучше умру, чем соглашусь жить без тебя. Знаю, я идиотка!

— Ты правда идиотка! — рассмеялся он. Наши глаза встретились, и я тоже рассмеялась. Ну и ситуация, мы оба смеемся над моей глупостью.

— Значит, пума, или в моем случае, лев, влюбился в бедную овечку! — радовался Эдвард, а мне стало не по себе.

— Какая глупая овечка! — вздохнула я.

— а лев — ненормальный мазохист! — поддержал Эдвард и снова рассмеялся. Интересно, о чем он сейчас думает?

— Почему?.. — начала я, не зная, как продолжать.

— Что почему? — улыбнулся Каллен.

— Объясни, почему ты раньше убегал от меня?

— Ты знаешь, почему. — Радостная улыбка погасла.

— Просто хочу понять, что именно я делала не так. Нужно же мне знать, что можно, а что нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Белла, мне не в чем тебя упрекнуть, — снова улыбнулся Эдвард. — Все недоразумения произошли по моей вине.

— Но я же хочу помочь, чтобы тебе было легче.

— Ну, — нерешительно начал Эдвард, — мне не по себе, когда ты подходишь слишком близко. Люди стараются держаться от нас подальше, инстинктивно чувствуя опасность… Когда ты совсем рядом, я чувствую запах твоего горла, — выпалил он, напряженно вглядываясь в мое лицо.

— Тогда ясно, — легкомысленно произнесла я, пытаясь разрядить обстановку. — Горло больше не показываю!

— Да нет, все не так страшно, — рассмеялся Эдвард. — Просто меня удивили собственные ощущения.

Он поднял руку и осторожно положил мне на шею. Я не шелохнулась, и ничего похожего на страх не испытала.

— Видишь, какая гладкая и нежная…

Кровь бешено неслась по жилам, и мне бы очень хотелось как-нибудь замедлить ее бег. Ведь Эдвард, очевидно, слышал, как стучит мое сердце.

— Румянец тебе идет, — вкрадчиво проговорил он и, нежно коснувшись щеки, взял мое лицо обеими руками, бережно, словно хрустальную вазу.

— Не двигайся, — попросил Эдвард.

Очень медленно, не сводя с меня глаз, он наклонился ко мне. Резкое движение, и холодная щека легла на мою яремную впадину. Пошевелиться я не могла, даже если бы очень захотела. Я застыла, слушая легкий звук его дыхания, наблюдая, как солнечные лучи играют на бронзовых кудрях.

Медленно, очень медленно его руки скользили вниз по затылку. Эдвард затаил дыхание и остановился, лишь опустив ладони мне на плечи. Холодное лицо скользнуло по ключице и прижалось к груди. Он слушал, как стучит мое сердце. Как долго мы сидели без движения, я не знала; возможно, несколько часов. Постепенно сердце забилось спокойнее, я не шевелилась и молчала, пока Эдвард держал меня в объятиях. Я понимала, что могу умереть в любую минуту, так быстро, что и заметить не успею. Почему же мне не было страшно?

И тут он меня отпустил, в золотистых глазах воцарился покой.

— В следующий раз будет легче.

— А в этот раз было непросто?

— Ну, примерно так, как я себе представлял.

— Все в порядке.

Эдвард засмеялся.

— Ты же знаешь, о чем я!

Я робко улыбнулась.

— Вот, — он взял мою руку и прижал к своей щеке. — Чувствуешь, как тепло?

Бледная кожа, обычно холодная как лед, действительно казалась теплой. Однако меня мало волновали такие тонкости — моя мечта исполнилась, и я могу прикоснуться к его лицу.

— Не шевелись, — прошептала я.

Никто на свете не может замирать, как Эдвард. Закрыв глаза, он тут же превратился в неподвижную мраморную статую.

Очень хотелось растянуть удовольствие, мои пальцы двигались неспешно. Я провела по его щеке, аккуратно коснулась век и синеватых кругов под глазами. Вот я нежно обвожу контур носа и красиво очерченного рта. Губы раскрылись, и тыльной стороной ладони я почувствовала его дыхание. Тянуло наклониться поближе, ощутить вкус его поцелуя, чтобы между нами не осталось никаких преград… Но, не желая спешить, я отдернула руку.

Эдвард открыл голодные глаза, — и вот уже в который раз вместо страха я почувствовала, как внизу живота образуется узел, а кровь бешено несется по венам.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты поняла всю сложность и запутанность моего положения, — прошептал он.

— Объясни, — выдохнула я.