Media Sapiens. Повесть о третьем сроке

– Ну так и спи. А я тебе про игуан пока расскажу…

– Ага. Давай. (Господи, пусть всё-таки это будет сон, а?)

– Слушай. Одной из наиболее обычных и широко распространённых групп игуан являются многочисленные виды рода Anolis. Большинство из них характеризуется треугольной, расширенной сзади головой. Стройным, умеренно сжатым с боков туловищем с четырьмя хорошо развитыми ногами, из которых задние…

– Ну и хули? Нафига мне эти игуаны?

– Антон, ты случайно не характеризуешься треугольной, расширенной сзади головой? Я за тобой такого не заметил, вроде. Или я ошибаюсь?

– Я уже сам не знаю, что меня характеризует и вообще, есть ли у меня голова. Заканчивай бодягу свою, спать хочу.

– А раз не знаешь, так сиди и слушай. Пожилой человек тебе интересные вещи рассказывает, а ты ещё и материшься. Некрасиво. Другой бы извинился, а ты тут споришь.

Ну что, видимо реально, я сбрендил. Поздно кривляться, придётся пройти весь этот бред до конца.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – говорю я и тянусь за новой сигаретой.

– Прощаю, я не злой. Так вот. Задние лапы заметно длиннее передних, и длинным, постепенно утончающимся хвостом… Игуаны довольно своенравные существа, привыкшие к определённой среде обитания. Как этот красавчик Анолис. Он тебе нравится, Антон?

– Безумно.

– И мне тоже. Его Гоша зовут. Гоша, познакомься с Антоном.

То ли Дроздов ущипнул ящерицу, то ли она тоже была разумна, но факт остаётся фактом. Игуана слегка повернула голову и выпучила на меня глазищи.

За спиной Дроздова в этот момент зажёгся большой экран, с картинкой морского побережья. У самой воды лежали камни, на которых грелись три довольно большие ящерицы.

– Игуаны живут по берегам водоёмов, хотя встречаются и древесные виды, – продолжал он, – посмотрим на них в привычной среде обитания.

С этими словами он отпустил игуану на пол, а сам шагнул в экран.

– Самки игуан очень любят нежиться под лучами тропического солнца. Солнце – самое лучшее, что может быть в их понимании. В жаркую июньскую погоду они спариваются с самцами и затем откладывают яйца. В неволе этого добиться очень сложно. Как ты думаешь, Антон, что может заставить самочек игуан изменить привычной среде обитания в пользу московской студии?

– А зачем им это нужно? Им, по-моему, и так неплохо.

– Им это совершенно не нужно, но, допустим, это нужно нам? Чтобы они плодились не под солнцем тропиков, а в морозной Москве?

– Какая же дура игуана соскочит с этой Ривьеры к тебе в Останкино? – ухмыльнулся я.

– Значит, надо объяснить игуане, чем тропическое солнце хуже нашей студии, не так ли?

В этот момент у меня заломило в висках. Слова Вербицкого о том, что «можно доказать, что солнце вреднее луны, равно, как и наоборот» сошлись с изменением среды обитания этих чёртовых игуан. Я подошёл вплотную к экрану:

– Простите, а можно поподробнее про то, чем заменить солнце?

– Про это мы ещё вспомним, не торопись. Давай сначала разберёмся с самим солнцем. Игуаны очень игривые создания. Их любознательность – настоящая находка для исследователей, – Дроздов вынул из кармана мягкую игрушку в виде пушистого розового кролика и аккуратно положил на камень перед игуанами. Игуаны некоторое время наблюдали за кроликом, затем по одной подползли к нему. Самая бесстрашная игуана потрогала его лапой. Убедившись, что опасности нет, все трое улеглись рядом с ним. На мордах игуан нарисовалось блаженство.

– Кролик – очень хорошая игрушка. Он не может причинить вреда игуанам. Они придут сюда завтра и так же лягут рядом с ним.

За спиной Дроздова день быстро сменился ночью, затем снова наступил день, и после нескольких смен кадров я снова увидел игуан, лежащих рядом с кроликом.

– Они, кажется, привыкли, – резюмировал я.

– Точно. Проведём эксперимент. – Дроздов вытащил из кармана огромную лупу и поставил её между мордой кролика и игуанами. Через лупу на меня и игуан смотрели огромные глаза и два жёлтых резца. Всё это напоминало сцену из фильма «Маска», когда на собаку надели маску древнего божества и она внезапно превратилась в крокодила. Ящерицы бросились врассыпную. Дроздов убрал лупу в карман.

– Кажется, ничего не изменилось, правда, Антон? Кролик остался прежним, но ящерицы больше не придут сюда греться…

– Спецэффекты. Чистый Голливуд – не ожидал от вас такого.

– Никакого Голливуда. В тебе, во мне, во всех нас есть разные черты. Выставив напоказ лучшие из них, мы кажемся добрыми. Выставив худшие – кажемся злыми. Но меняемся ли мы сами от этого? Становимся ли мы злее или добрее?