Гостья

Я потянулась за одной из бутылок, надеясь, что Мелани не ошиблась.

Руки стали слабыми и непослушными. Нам с Мелани это не понравилось. Насколько ухудшилось наше состояние? Насколько еще хватит сил?

Крышка была слишком плотно прикручена, я даже подумала, не приплавилась ли она.

В конце концов мне удалось открутить ее зубами. Я осторожно вдохнула, не горя желанием нанюхаться едкого отбеливателя. Химический запах едва ощущался. Я принюхалась. Определенно это была вода – застоявшаяся, несвежая, и все-таки вода. Я сделала глоточек. Не чистый горный родник, но сойдет. Я принялась жадно пить.

«Полегче», – предупредила Мелани, и пришлось с ней согласиться. Нам повезло, что мы набрели на этот запас, и не стоило безрассудно его тратить. К тому же теперь, когда соль перестала жечь, мне захотелось чего-нибудь посущественней. Я подняла упаковку «Твинкиз» и слизнула три раздавленных кекса.

Последний шкафчик был пуст.

Едва голод улегся, нетерпение Мелани передалось и мне. Не встретив возражений, я быстренько покидала добычу в рюкзак и переложила пустые бутылки в раковину. Емкости из-под отбеливателя весили немало, но это была приятная ноша. Сегодня ночью мне не придется засыпать на песке, изнемогая от голода и жажды. Вместе с глюкозой по жилам потекла энергия; я выбежала наружу, под слепящее полуденное солнце.

Глава 12

Неудача

– Не может быть! Ты перепутала! Как же так?

Неверящим взглядом я уставилась вдаль, и неверие быстро сменялось ужасом.

Прошлым утром я позавтракала последним сплющенным кексом, днем нашла раздвоенную вершину и снова повернула на восток. Мелани сообщила последние координаты, и я чуть с ума не сошла от радости. Прошлой ночью я допила воду. На четвертые сутки.

Нынешнее утро осталось в памяти смутным сочетанием слепящего солнца и отчаянной надежды. Время было на исходе, и, обшаривая взглядом горизонт в поисках последней метки, я паниковала. Ориентир – широкое плоское плато, окруженное тупоконечными пиками – просто-напросто никуда не умещался. Я вглядывалась изо всех сил, но в плотном частоколе гор на востоке и на севере не нашла ни единого просвета, где могло бы спрятаться наше плато…

Солнце еще светило с востока, мне в лицо, и, пока утро не перешло в день, я остановилась передохнуть. Я так ослабла, что становилось страшно. Мышцы болели, но не от долгой ходьбы. Да, физические нагрузки и проведенная на голой земле ночь давали о себе знать, однако, это была другая, прежде незнакомая боль. Тело изнывало без влаги, и иссушенные мышцы протестовали. Я знала, что долго не продержусь.

Я повернулась на запад, на миг убрав лицо из-под солнечных лучей, и вдруг увидела…

Широкий контур с зубцами гор по краям. Ошибки быть не могло: далеко-далеко на западе, мерцая и расплываясь в дымке, словно мираж, над пустыней темным облаком нависло плато. Все это время мы шли не туда. Последний ориентир находился на западе… Нас разделяло расстояние большее, чем мы прошли за весь поход.

– Не может быть… – снова прошептала я.

Мелани замерла у меня в голове, оцепенела, пораженная, отчаянно пытаясь примириться с новой страшной действительностью. Я ждала ее ответа, взгляд блуждал по странно знакомым очертаниям, и вдруг на меня обрушилась вся тяжесть ее скорби и понимания. Я упала на колени. Безмолвный вопль – признание краха – отозвался в голове, добавив новый оттенок моей боли. Дыхание сбилось – беззвучное всхлипывание, без слез. Солнце поползло вверх по спине, пропитало жаром мои волосы.

К тому времени как я взяла себя в руки, моя тень лежала крохотным кружком у ног.

Я заставила себя подняться. Острые камушки врезались в кожу, я их не стряхивала и не отрываясь смотрела на плато, что давно дразнило меня далеким знойным маревом на западе.

Наконец, сама не понимая зачем, я зашагала дальше.

Я знала одно: на этот раз шла я самостоятельно. Мелани крохотной капсулой боли съежилась в моем сознании – в коконе, который она сплела вокруг себя. Помощи от нее ждать не приходилось.

«Хрум… хрум…» – крошился гравий под медленными шагами.

– Свихнувшийся старик, – пробормотала я, и грудь сотряс внезапный приступ хриплого кашля, рвавшегося из горла. Я кашляла и никак не могла прокашляться и, только когда глаза защипало от подступавших сухих невозможных слез, вдруг поняла, что хохочу. – Нет… Ничего там нет, и никогда не было… – выдыхала я в истерике и, словно пьяная, брела вперед, оставляя за собой цепочку неровных следов.