Ради счастья дочери

– Ты не учила ее держать себя в руках? Если бы она не позволила своим гормонам управлять собой…

– Как ты смеешь? Как ты смеешь так говорить? Если бы ты держал себя в руках, мы могли бы сохранить наш брак!

– Я устал оправдываться, Энни. Кроме того, если бы ты не обращалась со мной как с прокаженным…

– Правильно. Сваливай все на меня.

– Ну а на кого же еще?!

– Я тебя ненавижу, Чейз Купер. Я тебя ненавижу, слышишь? И сожалею о том, что позволяла тебе прикасаться ко мне!

– Ты лжешь!

– Я лгу?

Чейз приблизился к ней, схватил ее за плечи и рывком привлек к себе.

– С самого начала ты таяла в моих руках.

– Только потому, что была так неопытна! – Энни сжала зубы и попыталась вырваться. – Я была ребенком, когда мы встретились. Или ты об этом забыл?

– Ты была самым чувственным ребенком, которого я когда-либо видел. Первый раз, когда я тебя поцеловал, ты взорвалась как фейерверк. Все, о чем я мог думать, – это чтобы быть с тобой всю оставшуюся жизнь.

– До того, как обнаружил, что жизнь – это больше, чем постель.

– О да, – сказал он, скривив рот. – Да, этот урок преподала мне ты. «Не сейчас, Чейз… У меня нет настроения, Чейз».

– И кто же был в этом виноват, по-твоему?

– Ведь это не я поворачивался к тебе спиной, правда, детка?

– Не называй меня «детка», – сердито сказала Энни. – И если я поворачивалась к тебе спиной, значит, у меня на то были достаточно веские причины. Ты мне был безразличен. Ты хотел, чтобы я притворялась?

– А разве не так ты ведешь себя с Хофманом? Разве не притворяешься, что он тебя возбуждает? – Рука Энни мелькнула в воздухе, но Чейз успел схватить ее за запястье до того, как она достала до его скулы. – Тебе не надо было притворяться, когда мы с тобой занимались любовью, – прорычал он. – Даже в конце, перед разводом. Но ты, конечно, была слишком горда, чтобы в этом признаться.

– Бедный Чейз. Твое «я» не может вынести правды?

– Я покажу тебе «правду»!

– Нет! – вскрикнула Энни, но было слишком поздно. Чейз уже притянул ее к себе и прижался губами к ее губам.

Его поцелуй был полон ярости. Энни боролась с Чейзом, упираясь кулаками ему в грудь, стараясь оторваться от него…

Но вдруг она почувствовала, что с нее спали какие-то внутренние оковы. Может быть, сказалось спокойствие ночи за окном. Или безысходное напряжение бесконечного дня. Внезапно на смену гневу пришло другое, более опасное чувство. Голод. Тот голод, который всегда сжигал их в прошлом и которого, она думала, уже больше нет.

Чейз тоже почувствовал это.

– Энни, – прошептал он. Его руки погрузились в ее волосы, приподнимая лицо. Со вздохом поражения она обвила руками его шею, их губы снова встретились, и она отдалась поцелую.

Это было похоже на танец, который они разучили когда-то… и уже не смогут забыть. Их тела устремились друг к другу с той легкостью, которую дарит взаимная страсть. Энни сцепила руки на его шее, а он медленно провел руками по ее телу, обхватил за бедра и приподнял ее. Она всхлипнула, почувствовав его твердую плоть, он застонал, когда она крепко прижалась бедрами к его бедрам.

На какое-то время они забыли обо всем. Потом, тяжело дыша, отстранились друг от друга. Кожа Энни горела, когда Чейз взял ее лицо в свои руки и коснулся ее губ легким поцелуем. Чейзу больше всего сейчас хотелось взять ее на руки и унести в темноту.

– Энни? – прошептал он, и она улыбнулась и сжала пальцами его запястье.

– Да, – вздохнула она.

Внезапно в кухне зажегся свет.

– Мама? Папа? Что вы делаете?

Энни и Чейз резко обернулись. На пороге стояли Дон и Ник с широко разинутыми от удивления ртами.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Это вопрос вопросов, подумала Энни. Действительно, что они делали, она и ее бывший муж? Ее щеки, и без того пунцовые, стали еще ярче.

Вели себя как парочка возбужденных юнцов, вот что. Обнимались так, как много лет назад, когда возвращались домой со свидания. В те дни даже после целого часа, проведенного в старенькой машине Чейза за городом, им не хватало еще одного поцелуя, еще одного объятия.

– Мама?

Дон по-прежнему таращилась на них, и на лице ее было написано такое удивление, словно она увидела не своих целующихся родителей, а полную кухню маленьких зеленых гуманоидов.

Во всем виноват Чейз, с горечью думала Энни. Он воспользовался ее отчаянием, сыграл на расстроенных чувствах. И зачем? Чтобы заткнуть ей рот.